— Здравствуйте, тэсс, мне бы нужно…

— Что тебе может быть здесь нужно? — спросила открывшая устало, и у Миласы сердце в пятки ушло.

Неужто такое с людьми беда делает? Теперь только поняла, кто ей навстречу вышел. А ведь какая красавица была! Не то что теперь: подурнела, осунулась, даже постарела как будто. На лице одни глаза и остались — огромные-преогромные и пустые, как колодец пересохший.

— Тэсс Галла, — страшно было, оттого и затараторила без остановки, — вы простите меня. Я же не хотела, чтоб так… Я ж не думала… Я ведь только… И жизнь такая опостылела, а он… Вот я, дура, и решила… А он мне теперь каждую ночь снится…

— Снится? — усмехнулась волшебница горько. — И мне снится. Так чего же ты хочешь? Может, посидим, как подружки, поболтаем, снами своими девичьими поделимся…

И умолкла внезапно, а глазища ее огромные словно вспыхнули, когда они взглядами встретились, и ощущение у Миласы стало такое, будто чародейка ей в самую душу посмотрела.

И видать-таки посмотрела, потому как вскрикнула вдруг, рот поспешно ладошкой зажала, а по щекам слезы двумя ручьями хлынули. А когда смогла она руку от лица отнять, то одно только и выговорила:

— Что же ты наделала, Милли? Что мы обе с тобой наделали?

В такие совпадения Лайс не верил: сначала, на самом подъезде к поселку заметил бредущую по обочине девицу с отрешенным взглядом и красными зареванными глазами, потом застал и Галлу в слезах.

— Что она здесь делала? Что опять тебе наговорила?

Убить бы эту потаскуху — одни беды из-за нее!

— Ничего. Ничего плохого…

— Да? Одно только хорошее, и из-за этого хорошего ты снова рыдаешь!

О том, что разрыдаться и самому хотелось бы, он ей, конечно, не скажет.

И о том, что слыхал в городе.

И о письме, которое принесли вчера, когда она спала. Письме, которое многое объясняло, но ничего уже не исправило бы.

— Лайс, у нас дома денег нет. Нужно будет в банк завтра съездить.

— Как нет? Там же еще монет двадцать золотом оставалось и серебро…

— Я их отдала.

— Как? Кому?

Бездна с ним, с золотом, но то, что она перестала вдруг плакать и голос ее зазвучал неестественно спокойно, испугало его до ужаса.

— Миласе.

— Кому?! — взревел он. Да что за безумие здесь творится?

— Миласе. Она не плохая. И не злая совсем. И совесть у нее есть, это ведь, наверное, для таких, как она — редкость…

— Галчонок, я не понимаю. Зачем?

— Она уехать хочет. Из Марони. Я ей сказала, что вовсе не обязательно на Саатар, в Кармоле ведь тоже полно городов и поселков, где ее никто не знает… А теперь у нее деньги есть. Поедет куда-нибудь, домик купит, козу там или корову…

— Гал, ты сама понимаешь, что говоришь?

— Я, Лайс, теперь много чего понимаю. Это я раньше дурой была. У меня ведь все было, все! Все, о чем я могла только мечтать, и даже такое, о чем и не мечтала. И нужно было всего лишь поверить… А теперь уже поздно. И никто, кроме меня самой, не виноват. Ты ведь не знаешь, он приходил тогда, а я… Что толку говорить? Бесполезно. Ничего уже не вернешь. Только как я буду жить без него?

Магическое зеркало вот уже час показывало одну и ту же картину. Грустную картину, очень грустную, даже для старых и многое видавших драконов.

— Гвейн, что случилось? — Рошан вышел из врат, на ходу превращаясь из одетого в некое подобие тоги мужчины в огромного дракона. — То ты говоришь, что дела на Велье не терпят отлагательств, то требуешь, чтобы я немедленно мчался назад…

— На Таре проблемы.

— Что случилось?

— Эльф. Иоллар. Он погиб.

— Погиб? О небо, Лайс, наверное…

— Эн-Ферро в порядке. По крайней мере, держится.

— Да покажи ты ему, Гвейн! — не выдержала Джайла.

Хранителю Земли хватило одного взгляда.

— Да как же это? Она… Они… Да?

Странно, но его поняли.

— Да, — кивнула Видящая Суть.

— Но как же тогда он?

— Ты не все знаешь, Рошан, — тихо выговорила драконица. — Это выяснилось уже позже, мы надеялись, все утрясется…

Он даже до конца не дослушал.

— Поглоти вас всех бездна! — Гигантский ящер стремительно уменьшился, снова принимая человеческий облик, только вместо тоги на нем теперь был скромный серый костюм каэтарского горожанина.

— Куда? — только и успел выкрикнуть Гвейн, увидев, как он шагнул обратно в портал.

— На Тар, естественно, — ответила вместо Рошана драконица.

— Он же не пройдет!

— Он? Разрушитель Границ не прорвет твои защитные барьеры? Да он уже на Таре.

— Действительно, — проворчал старик. — Зачем же так грубо? Попросил бы, я б ему сам открыл.

— Да не бурчи ты. Лучше смотри — на него сейчас вся надежда…

То, что Эн-Ферро в порядке и даже то, что он еще держится, было слишком уж громко сказано. Рошан едва взглянул на впавшие, поросшие колючей щетиной щеки, потухшие красные глаза, как понял: все еще хуже, чем он видел в драконьем зеркале.

— Знаешь уже? — больше сказал, чем спросил кард.

— Знаю, но не все. Как это случилось?

— Случилось что? — скривился от горечи Лайс. — Как Ил погиб? Или как вышло так, что она теперь…

— Все. Я должен знать, о чем с ней говорить.

— Говорить с ней у тебя вряд ли получится. А как все случилось… Глупо. Нелепо. Все мы натворили дел, а я так и вовсе таким придурком себя показал, какого еще поискать. Ничего не видел, представляешь? Ничего! Они же оба каждый день у меня перед глазами были, и — ничего. А Галчонок мне так ни о чем и не рассказала.

— А с Иолларом как вышло?

— Еще нелепей. Знаешь, как специально все сложилось. Как назло. Сначала я не вовремя от тебя вернулся. Не разобрался в ситуации, вспылил. Теперь и вспоминать стыдно. Потом, когда уже понял кое-что, думал, найду, поговорю, решим все…

Кое-как, сбиваясь и путая слова, Лайс пересказал дракону то, что случилось после их последнего разговора.

— Видишь, как глупо? Если бы я приехал позже. Или если бы в город без Галлы отправился, или нашел его хотя бы. Или если б разбойников этих ловить не поперся. Идиотизм-то какой! И Галчонок… Если бы она только выслушала его, если бы позволила все объяснить. А теперь одну себя винит во всем, хоть если подумать, все виноваты.

— Все, — согласился Хранитель. — И я в том числе. Нужно было разобраться, прежде чем вызывать тебя и обвинять парня. Но я только сегодня узнал обо всем. Он не предавал ее. Может быть, понял, что все не так просто, может быть, о чем-то догадался, но кровь, которую он отдал Диверу…