Это были очень неприятные слова. Все из них. Аня так и стояла, застывшая, а через несколько секунд по щекам предательски потекли слёзы. Но её лицо не исказилось в гримасе обиды или боли, и она всё так же смотрела на Макса взглядом, полным решимости. Нет, ни за что. Так просто он её не сломает.

– Я готова, – выдавила она. – Я пройду вашу подготовку. Если её прошла Руми – я тоже смогу.

– Руми? Эта сумасшедшая? Да что ты о ней знаешь? Она – сгусток ненависти, у неё есть враги, ради мести которым она готова руку отдать, не то что пройти какие-то там испытания. А на что готова ты, папина дочка? Сломать ноготь? Три дня не краситься? И ради чего ты всё это собралась делать?

Он намеренно давил на неё. Теперь она поняла это. Родионов просто хотел сломать её, показать, что ей здесь не место. И не только здесь, но вообще среди них. И она знала, почему он это делает.

Сжав зубы, Аня опустила лицо и некоторое время молчала. Родионов сказал, что у Руми есть цель и мотивация, намекая, что у самой Ани их нет. Откуда ему такое знать?

– Просто скажите, что дальше, – не поднимая лица, зло ответила Аня, вытирая слёзы.

Макс сверлил её презрительным взглядом, ничего не говоря. Поначалу его забавляла показная решимость куклы, стоявшей перед ним, а теперь она же его злила. Он понимал, что просто тратит время, что девушка не выдержит даже трети курса. А что, если вдруг справится? Нет. Не справится.

3

Родионов не угадал. Аня продержалась дольше трети, но выбыла в середине двухмесячного курса подготовки. Она неплохо стреляла из лёгкого стрелкового оружия и не пасла задних в тактике, хоть и была далека от лидеров, но хрупкая девушка не смогла выдержать растущих физических нагрузок. Условия содержания и еда оставались, по сути, теми же, но Аня узнала, что всё может быть ещё хуже. Она ночевала под открытым небом, питалась тем, что сама смогла найти, а могла она очень немногое, не мылась дольше трёх дней, потому что в лесу во время длительного тренировочного задания на это просто нет времени, не говоря уже о самой возможности.

Она познала отчаяние в другой форме, сильно отличающейся от того, что ей случалось пережить раньше. Ей приходилось отчаиваться из-за резкого и грубого изменения её образа жизни, ограничения свободы, и самое страшное – из-за насилия. Сейчас же она впервые ощутила на себе значение понятий «выживание» и «одиночество». Инструктора относились к ней пренебрежительно, а бойцы её группы по большей части игнорировали. И если на прошлом курсе это было вызвано тем, что инструктор озвучил, что она протеже, то в этот раз ничего подобного никто не говорил, однако Аня подозревала, что это могло быть нарочно сделано Родионовым или кем-то ещё в её отсутствие.

В конце концов, всё это вместе надломило её и она, несмотря на неистовое желание доказать Родионову, что он ошибался на её счет, сдалась. Вернее, у неё просто не было больше сил.

Когда Аня, обессиленная и апатичная, уезжала в «Убежище», к её удивлению Родионов провожал её без злорадства, даже сказал несколько слов ободрения и поддержки. Сделал он это, конечно, в своём странном стиле, когда непонятно похвалили тебя, или фекалиями обмазали, но Аня уже немного научилась понимать солдафона, как она его называла.

– Вот видишь – тебе бы в платьях ходить да детей рожать, а не по лесам партизанить, – спокойно, немного поучительно сказал он и, немного подумав, решил добавить кое-что. – Но знаешь, кукла, к моему удивлению ты проявила упорство и характер, из-за которых смогла немного продержаться. Были люди посильнее тебя, а выбывали раньше.

Измождённая, исхудавшая, с потерянным взглядом, Аня выслушала его, но ничего не сказала в ответ. У неё просто не было сил спорить или огрызаться.

С момента их расставания с Андреем прошло почти два месяца, и всё, что за это время Аня слышала о нём – он жив. Ни где он, ни чем занимается, ни когда вернётся – ничего из этого она не знала.

За это время Альянс продвинулся далеко на восток, и война переместилась на территорию секты. Гронин, как и обещал, выполнил свои обязательства, и Альянс, точными ударами подавив значительную часть противовоздушной и прочей обороны крымчаков, перешёл в наступление, открыв второй фронт. Для Торговой гильдии наступило время кровавой мести «Чаяну» за старые обиды и коварство. А для Гронина – время использовать вторые координаты, о которых он когда-то солгал Логинову.

По прибытии в «Убежище» Аня удостоилась личной аудиенции у Павла. Тот приветливо встретил её, немного поспрашивал о подготовке и сообщил, что Андрей скоро вернётся. Но пока он не прибудет, Аня должна максимально стараться не отсвечивать. Девушка, разумеется, со всем согласилась.

Её разместили в специально оборудованной для гостей комнате. По меркам организации комната была неплохо обставлена, по старым меркам Ани условия приближались к чему-то среднему между плохими и средними, но после ночёвок в грязных бараках и просто под открытым небом девушка была на седьмом небе от счастья, когда увидела нормальную кровать и простынь. Упав на чистую, пахнущую свежестью постель, Аня долго плакала.

Следующие несколько дней она отсыпалась и отъедалась. В столовой нашлись несколько сердобольных тётушек-поварих, которым стало жаль симпатичную, но выглядевшую, словно мертвец, девушку. За эти дни Аня немного пришла в себя, стала лучше соображать и вообще снова почувствовала себя живым человеком, а не загнанной лошадью. Наконец-то она смогла думать о чём-то ещё, кроме того, что ей очень хочется кушать, что нет сил бежать изнурительный марафон или точно стрелять из автомата.

Другие бойцы, которые обучались вместе с ней, могли жрать те мерзкие харчи, которыми их кормили, и у них в итоге находились силы на всё. Быть может, если бы не отвращение Ани к еде, она смогла бы пройти весь курс до конца и утереть нос это солдафону… Или нет. Нагрузки постоянно неумолимо росли, и Аня вынуждена была признать, что вряд ли смогла бы выдержать это до конца. По крайней мере, одной только решимости и упорства ей бы точно не хватило.

Если подвести итог – эти два с лишним месяца, которые прошли с момента её побега от отца, стали самыми трудными в её жизни. Никогда ещё она не ощущала голода и этого неприятного отупения, которое следует за ним. Никогда ещё не валилась на вонючий матрац грязная и настолько обессиленная, что даже если бы кто-то попытался её изнасиловать – она бы не смогла сопротивляться и, наверное, позволила насильнику сделать что угодно, лишь бы он не заставлял её двигаться и что-то делать.

Мысли об изнасиловании вообще теперь не покидали её, когда она оставалась рядом с мужчинами, которых не знала. Девушка настороженно относилась буквально ко всем, и это тоже истощало её. Однако Родионов установил жёсткие правила на счёт насилия среди бойцов, к тому же все они каждый день выматывались настолько, что даже думать ни о чём таком не хотелось. Все без исключения, и мужчины, и женщины, думали только о выполнении норматива, а каждую драгоценную минуту отдыха – о сне. Когда-то Аня услышала от одного человека, что во время сильных продолжительных потрясений, таких как война или катаклизмы, в действие вступает правило: «спи, где придётся, вставай, когда будят». Теперь-то она поняла истинный смысл этих слов!