прощание,

садись одна в зелененький вагон,

не унывай, зимой дадут свидание,

не забывай — да не меня, вот глупая, —

не забывай, как прятать самогон.

1963

ВАГОННАЯ

Я белого света не видел.

Отец был эсером, и вот

Ягода на следствии маму обидел:

он спать не давал ей четырнадцать суток,

ударил ногою в живот.

А это был, граждане, я, и простите

за то, что сегодня я слеп,

не знаю, как выглядят бабы и дети,

товарищ Косыгин, Подгорный и Брежнев,

червонец, рябина и хлеб.

Не вижу я наших больших достижений

и женщин не харю, не пью.

И нету во сне у меня сновидений,

а утречком, утречком, темным, как ночка,

что бог посылает жую.

Простите, что пес мой от голода лает,

его я ужасно люблю.

Зовут его, граждане, бедного, Лаэрт.

Подайте копеечку, господа ради,

я Лаэрту студня куплю.

Все меньше и меньше в вагонах зеленых

несчастных слепых и калек.

Проложимте БАМ по таежным кордонам

Вот только врагам уотергейтское дело

не позволим замять мы вовек!

Страна хорошеет у нас год от года,

мы к далям чудесным спешим.

Врагом оказался народа Ягода,

но разве от этого, граждане, легче

сегодня несчастным слепым?!

1966

ЗА ДОЖДЯМИ ДОЖДИ

В такую погодку — на печке валяться

И водку глушить в захолустной пивной,

В такую погодку — к девчонке прижаться

И плакать над горькой осенней судьбой.

За дождями дожди,

За дождями дожди,

А потом — холода и морозы.

Зябко стынут поля,

Зябко птицы поют

Под плащом ярко-желтой березы.

Любил я запевки, девчат-полуночниц.

Но нынче никто за окном не поет.

Лишь пьяницам листьям не терпится очень

С гармошками ветра пойти в хоровод.

За дождями дожди,

За дождями дожди,

А потом — холода и морозы.

Зябко стынут поля,

Зябко птицы поют

Под плащом ярко-желтой березы.

Но знаю отраду я в жизни нехитрой —

Пусть грустно и мокро, но нужно забыть.

Про осень забыть над московской поллитрой

И с горя девчонку шальную любить.

За дождями дожди.

За дождями дожди,

А потом — холода и морозы.

Зябко стынут поля,

Зябко птицы поют

Под плащом ярко-желтой березы.

1950

БРЕЗЕНТОВАЯ ПАЛАТОЧКА

Оле Шамборант

Вот приеду я на БАМ —

первым делом парню дам…

Дам ему задание

явиться на свидание.

Он бедовый, он придет,

он дымком затянется,

на груди моей заснет

и в ней навек останется.

Только че я не видала

в романтике ентовой?

Я уже парням давала

в палаточке брезентовой.

Любили меня, лапочку

довольны были мной

в брезентовой палаточке

за ширмой расписной.

Я много чего строила.

Была на Братской ГЭС,

но это все, по-моему,

казенный интерес.

И «кисы» мы, и «ласточки»

за наш за нежный труд,

вот только из палаточек

нас замуж не берут.

Я плакала тихонечко,

я напивалась в дым,

я ехала в вагончике

по рельсам голубым.

В брезентовой палаточке

за ширмой расписной —

жисть моя в белых тапочках,

а рядом — милый мой.

1971

ЛОНДОН — МИЛЫЙ ГОРОДОК

Лондон — милый городок,

там туман и холодок,

а Профьюмо — министр военный —

слабым был на передок.

Он парады принимал,

он с Кристиной Киллер спал

и военные секреты

ей в постели выдавал.

Вышло так оно само —

спал с Кристиной Профьюмо,

а майор товарищ Пронин

кочумал всю ночь в трюмо.

Лондон — милый городок,

там туман и холодок,

только подполковник Пронин

ни хрена просечь не смог.

Он сказал себе: «Ны-ны,

мы не так печем блины,

чтобы выведать все тайны,

мы отныне влюблены!»

…И японский атташе

был Кристине по душе.

Отдалась ему девчонка

через полчаса уже.

Он в соитии молчал,

обстановку изучал,

чтобы выведать все тайны,

трое суток не кончал.

Дело было таково,

что, добившись своего,

он был премирован «Маздой»

и полковничьей звездой.

Лондон — милый городок,

там туман и холодок.

Если ты министр военный,

контролируй передок.