Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Известная вещица, – цыкнул я языком, приподнимая десятикилограммовую дуру и отправляя её в инвентарь. Старая реликвия правителя Индрахутары. В своё время, когда Бхопалар подчинил этот город себе, Раджа оставил хозяину города право владеть этой вещью. Дело, наверное, было ещё и в том, что Индрахутару бхопаларцы тогда так и не сумели взять, так что «подчинили» – это громко сказано. Скорее уж навязали необременительный вассально-союзнический договор. Позже было четыре восстания, каждое из которых приводило Индрахутару в худшее положение, чем у неё было раньше. Первое – это как раз попытка разорвать эти сомнительные связи подчинённый-главный. Только у Бхопалара была полная поддержка более слабого, но много более зависимого от Раджи в то время Храма, а также ощутимая помощь Красной Королевы, имевшей вполне конкретные симпатии. Вот в то время этот топор как раз и пропал. Раджа тогда, говорят, рвал и метал, приказав сровнять с землёй множество знаменательнейших зданий Индрахутары, в которых могли спрятать реликвию. Не нашли. А она вон где. Наверное, кто-то выкрал, а потом попался бледным беглецам. Вот Сварнраадж обрадуется. Помнится, по легенде этим топором в своё время отрубили голову какому-то ракшассу. Кстати, последнее восстание Индрахутары случилось уже на моей памяти. И подавил его Абтармахан, использующий Шивкамути. Собственно, топор был самым ценным, что имелось в шестой комнате. Но несколько слитков призрачной бронзы, стали, а ещё – шесть кинжалов, которые также явно были сделаны в Ракануджаре, я тоже взять не побрезговал.
– Оп-па… – хмыкнул я, зайдя в седьмое помещение. Меньше прочих, оно содержало что-то вроде неровного узкого каменного постамента-сталагмита, похожего по форме отдалённо на человеческое тело. Этакий примитивный манекен, на который повесили сотканную из золотых и серебряных нитей, явно зачарованную мантию. А сверху лежал на каменном выступе грубый бронзовый обруч. Некрасивый на вид. В него был вставлен треснувший огромный потускневший изумруд. – Неужто старое облачение верховного мага Похалая? А в обруче, насколько я помню, должен быть глаз кого-то из подданных Красной?..
Идти внутрь и брать не стал: половина чар за прошедшие полтора века с момента утраты этих реликвий слетела, скорее всего. Глаз-изумруд потрескался и ценности для меня особой не представляет. А вот отзвуки гудения, треска и приближающегося откуда-то грохота дают явно понять, что безопасно войти в эту комнату не получится: какая-то защита. Потом, если будет желание, попробую разобраться.
– Тааааак… Золото, серебро, старые реликвии, металлы драгоглазых… Это я очень удачно зашёл. Что же у нас тут ещё…
Следующую дверь я открыл. И закрыл обратно. В восьмой комнате было то, что лучше не трогать без необходимости. Помимо защиты, которая там также была и прекрасно ощущалась, в помещении лежали книги, свитки, бубны и вязанки верёвок с узелками. Магические принадлежности. Аналоги шумерских магических книг. В чём проблема? В том, что они, во-первых, частично истлели, во-вторых, защищены, в-третьих явно не принадлежали кому-то сильному – иначе бы не оказались тут, а в-четвёртых – сто процентов имеют те или иные подлянки, начиная от опасности вообще трогать книги и магические инструменты магов, обязательно оснащённые сюрпризами для трогающих, заканчивая всякой дрянью в виде осколков души прошлого хозяина, к примеру. В Шумере на протяжении всей истории Гильдии такое то сжигают, то хранят где-нибудь в защищённом месте… Короче, не стоит лезть пальчиками к ним без причины. А ценного оттуда вряд ли получится добыть много: я даже прочесть большую часть не смогу из-а незнания языков. Уж узелковое письмо и резцы наг – точно.
Оставалось ещё пять комнат. И там я надеялся найти что-то более интересное и полезное. Не прогадал. Почти. В девятой содержались не меньше шести мелких тотемов наг, магические жезлы, посохи, талисманы. Всё это в той или иной мере успело испортиться, а нужно особо не было. Зато в следующих четырёх…
Начать стоит с десятой. Это помещение таило в себе каменные чаши, в которых, тщательно рассортированные, лежали драгоценные камни. Не так уж и много, но тем не менее. Заветное «хочу» мелькнуло в голове мгновенно. Хотя и не было понятно особо, зачем. Точнее, самоцветы – это крайне полезные и дорогие вещицы, но я как бы и так неприлично богат. Дверь я пока прикрыл, решив сначала осмотреть следующие две комнаты, чтобы понимать, с какой стоит начинать ломать защиту. Одиннадцатая вызвала поначалу недоумение. Почему? Потому что в ней было всё точно так же, как и в предыдущей. Каменные чаши, самоцветы… Разве что покрупнее. Но и было ощутимо меньше. И камней не было. В смысле, в той чаше лежали, конечно, не камни, а звёздчатые рубины, но тут их точно не было. Но, присмотревшись к аурам сквозь искажения защитных чар, наложенных на каждую чашу, я понял, что это такое. Здесь, в одиннадцатой комнате, лежало аж восемь пар глаз драгоглазых. Было два алмаза, остальное – изумруды и сапфиры в основном.
– Ничего себе… Это что же у вас там дальше-то лежит?.. – пробормотал я себе под нос, аккуратно открывая новый проход.
Находилась там всего одна вещь. Каменный постамент. Широкий и неровный, низкий. А в его трещину был воткнут посох из какого-то неизвестного мне красно-сиреневого дерева, по местам соединения цветов которого шли дорожки из серебра. Но главное – навершие. В нём находился рубин, словно подвешенный в воздухе внутри этакой сферообразной деревянной сеточки. И вокруг рубина плавали щепки, образуя что-то напоминающее вертикальный зрачок. Они собрались в эту форму сразу же, как я открыл проход. И я был уверен, что кто бы ни сидел, запертый внутри посоха (а аура давала понять, что кто-то там определённо есть), но он, она или оно сейчас смотрит на меня.
– Так. С тобой я позже разберусь… – сделал я шаг назад, смотря в собирающиеся перед моим лицом в гладкую поверхность осколки стены. – Теперь заглянем в твою комнату? Ага… Да, посмотрим, что у тебя там были за вещички, – потряс я черепом Тринадцатого в руке. Голову я отделил ради удобства: не таскать же мне всё его тело?
Стену Тринадцатого помещения я буквально пробил остатками головы лидера бледных беглецов, заставив резко осыпаться. Внутри не было ничего. Вообще. Кроме толстого, с две-три моих руки,
