Как-то под вечер, когда Клара сидела рядом с дедушкой и держала его руку в своих руках, старик вдруг начал что-то бормотать. Слова, которые он произносил, для Клары были совершенно непонятны. Ей показалось, что она различила одно слово из немецкого языка – родного языка дедушки, однако она совсем не понимала, что он говорит.

Танненберга, похоже, что-то волновало. Он попытался пошевелиться. В его глазах сверкал гнев. Доктор Наджеб не мог дать никакого объяснения поведению старика, а Клара запретила врачу вводить ее дедушке успокаивающие средства, так как была уверена, что к старику еще может вернуться дар речи. Клара убедила Наджеба, что необходимо усадить дедушку в кресло и дать ему подышать теплым вечерним воздухом. Фатима тоже считала, что от этого ему «полегчает».

Сев рядом с дедушкой, Клара с удивлением заметила, что он с интересом смотрит по сторонам, как будто видит все это первый раз в жизни. Заметив, что он улыбнулся, Клара от избытка чувств засмеялась.

– Дедушка, дедушка, ты меня слышишь? Дедушка, ты узнаешь меня? Дедушка, пожалуйста, поговори со мной. Ты меня слышишь? Ты меня слышишь?

Альфред Танненберг широко раскрыл глаза и стал скользить взглядом вокруг себя. У входа в одну из палаток стояли и непринужденно разговаривали несколько археологов. Танненберг не знал этих людей, никогда в своей жизни их раньше не видел, но ему на это было наплевать.

Он посмотрел на сидевшую рядом с ним женщину. Она что-то говорила, но он ничего не понимал. Да, это была она, Грета, хотя он и не помнил, чтобы она поехала вместе с ним в это путешествие. Он закрыл глаза и, вдохнув ароматный вечерний воздух, почувствовал себя полным жизненных сил. Ему было хорошо, и он не обращал внимания на то, что кто-то пытается с ним заговорить и тем самым вырвать его из умиротворенного состояния, в котором он находился.

– Танненберг, вы меня слышите? Танненберг, я с вами разговариваю! Вы меня слышите?

Юноша открыл глаза и равнодушно посмотрел на человека, пытавшегося с ним поговорить.

– Что вам нужно, профессор?

– Вы сейчас должны трудиться вместе со своими товарищами. Я велел вам идти работать возле западной стены, а вы здесь спите.

Я отдыхаю. Отдыхаю и жду почту. Мне очень хочется узнать, что происходит в Берлине.

– Возвращайтесь на раскопки! Вы ничем не лучше других!

– Да нет, лучше! Я нахожусь здесь, потому что моя семья платит вам и финансирует эту экспедицию. Все люди здесь, по сути, – мои работники.

– Да как вы смеете?!

– Вы, профессор, – бесстыжий еврей! Мой отец не должен был поручать вам возглавить эту археологическую экспедицию.

– Ваш отец мне ничего не поручал, меня сюда направил университет!

– Да ладно, профессор, а кто самый щедрый спонсор нашего университета? Вы и профессор Вессер уж два года сидите в Сирии – и только благодаря пожертвованиям, сделанным университету. Почему вы не возвращаетесь? Вам следует быть там, где теперь находятся все евреи. Когда-нибудь ректору университета еще придется ответить за то, что он держит вас здесь.

Профессор – человек суровой внешности и преклонного возраста – уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но его отвлекли крики бегущего в его сторону мальчика.

– Профессор Коэн, вас зовут! Срочно!

Профессор подождал, пока мальчик подбежал к нему.

– Что случилось, Али?

– Профессор Вессер хочет, чтобы вы к нему пришли. Он говорит, что на тех табличках есть что-то удивительное.

Юный Али улыбался: он был очень доволен тем, что ему повезло устроиться на работу к этим чудакам, которые рыли землю, пытаясь найти древние статуи, и почему-то интересовались кусками глины с выдавленными на них непонятными значками.

Профессор Вессер и профессор Коэн руководили группой молодых людей, приехавших в Харран на раскопки. Скоро они должны были уехать, потому что уже начался сентябрь, а в прошлом году они уехали именно в это время. «Но они вернутся, – думал Али. – Вернутся, чтобы искать эти куски глины, которыми они так сильно интересуются».

Профессор Коэн пошел вместе с Али к колодцу, находившемуся в нескольких сотнях метров от места раскопок, проводимых здесь вот уже несколько месяцев. Он даже не заметил, что вслед за ним пошел и Альфред Танненберг, которому стало интересно, что же такое удивительное мог обнаружить профессор Вессер.

– Якоб, посмотри, что здесь написано! – воскликнул профессор Вессер, протягивая своему коллеге две глиняные таблички.

Якоб Коэн достал очки из металлического футляра, лежавшего у него в кармане пиджака, и начал водить пальцем по линиям клинописных значков, начертанных на табличке со стороной примерно тридцать сантиметров. Закончив читать, он посмотрел на своего коллегу, и они радостно обнялись.

– Хвала Господу! Аарон, я не могу в это поверить.

– Но это действительно так, друг мой. Это настоящее сокровище, и мы узнали о нем благодаря Али.

Мальчик довольно улыбнулся. Али гордился тем, что именно он рассказал профессору Вессеру о колодце, находившемся неподалеку от места раскопок. Этот колодец был обложен глиняными плитками с такими же значками, как и на столь ценимых этими иностранцами табличках. Аарон Вессер не стал долго раздумывать и тут же попросил мальчика показать ему этот колодец: он знал, что местные крестьяне частенько использовали древние глиняные таблички в строительных целях, в том числе и при сооружении жилых домов.

На колодце с первого взгляда не было никаких примечательных деталей, и только натренированный глаз эксперта позволил Вессеру заметить, что некоторые из глиняных облицовочных плиток вовсе не являются таковыми.

Профессор Вессер начал рассматривать их одну за другой, расшифровывая нанесенные на них клинописные значки. Эти значки были для Али загадкой. Он никак не мог понять, с какой стати иностранцы решили, что эти значки – не что иное, как буквы, написанные когда-то жившими здесь людьми.

И вдруг профессор Вессер вскрикнул. Али, невольно вздрогнув, подумал, что профессора укусила змея или ужалил скорпион. Но нет, все было в порядке, и профессор лишь попросил Али принести свои инструменты, чтобы с их помощью отделить от стенки колодца парочку глиняных плиток. Колодцу – в этом были уверены и профессор, и юный Али – это нисколько не повредило бы.

Али добежал до дома, в котором жил профессор Вессер, взял там его инструменты и бегом вернулся обратно – так быстро, как только мог. И вот наконец Аарон Вессер смог показать отделенные от колодца глиняные таблички своему коллеге Якобу Коэну. – Теперь мы знаем, что, когда праотец Авраам отправился в землю обетованную, ему была известна история сотворения мира, – восторженно сказал Вессер. – Ее открыл ему сам Господь.

– Но кто такой этот Шамас? – спросил Коэн. – В Библии нет никаких упоминаний о Шамасе, хотя там подробно рассказывается о жизни праотцев…