– Это подробный отчет. В нем до мелочей описано все то, что происходило в последние несколько дней в Сафране, включая убийство медсестры и двух охранников.

– Но почему ты нам об этом ничего не говорил? Что же там все-таки произошло? – спросил, все больше раздражаясь, Бэрри.

– Вот об этом я вам сейчас и собираюсь рассказать. А потом прочтете обо всем в отчете. Вы попросили меня выяснить, каком во на самом деле состояние здоровья Танненберга, но он практически не появляется на людях, особенно после того, как приехал в Сафран. Поэтому один из моих людей попытался пробраться к нему в комнату. У него это получилось, однако по ходу дела у него, похоже, возникли кое-какие трудности, и ему пришлось прикончить медсестру и двух охранников. А еще он серьезно ранил старую служанку Танненберга. Мой человек видел, что Танненберг со всех сторон был обставлен медицинской аппаратурой и уже еле дышал, однако старику, похоже, удалось очухаться. Вот и все. А теперь я пошел. Если возникнет необходимость внести в наш план какие-либо изменения, поставьте меня в известность.

– Нет, не будет никаких изменений. Мы не будем отклоняться от первоначального плана, – заявил Браун.

Дукаис поднялся и, не попрощавшись, вышел из гостиной. Он был взволнован не меньше Брауна и Бэрри, однако не мог допустить, чтобы кто-нибудь из них это заметил. Он ведь руководил организацией, нанимавшей людей, способных убивать других людей по самым гнусным мотивам, причем варварскими способами, так что ему нельзя было показывать окружающим, что он испугался, увидев в ящике пару отрубленных ступней, пару отрезанных кистей и пару вырванных глаз.

Единственным утешением для Дукаиса было то, что Майк Фернандес, бывший полковник «зеленых беретов», заверил его, что план предстоящей операции проработан очень тщательно и нет абсолютно никаких оснований опасаться провала. Дукаис верил в Майка больше, чем в любого другого из своих «бойцов», и если Майк говорил, что все пройдет благополучно, значит, так оно и будет.

Роберт Браун и Ральф Бэрри некоторое время сидели молча. Каждый думал о своем. Эти два утонченных человека, ценители искусства, были поражены до глубины души. Больше всего Роберт Браун боялся реакции своего «покровителя». Джордж Вагнер легко выходил из себя, хотя никогда не повышал голоса. Однако его внешнее хладнокровие не могло обмануть Брауна: суровый взгляд Вагнера давал однозначно понять, на что способен этот человек. Вагнер, в общем-то, был таким же, как и Альфред, с той лишь разницей, что его рабочие дни проходили в устеленных коврами кабинетах в Вашингтоне, а Танненберг в это время рыскал по городам Востока.

– Я оставлю тебя на минутку, мне нужно позвонить, – сказал Браун Ральфу Бэрри.

Ральф кивнул. Он понимал, что его шефу сейчас предстоит тяжелый разговор. Джордж Вагнер был не из тех людей, кто может смириться с таким дерзким поступком – даже если этот поступок совершил его старый друг Альфред Танненберг.

Люди были изнурены: Клара почти не давала им отдыхать. Раскапывая храм, они за прошедшую неделю перевернули несколько тонн земли.

Ив Пико решил не вмешиваться. Он почти не принимал участия в той лихорадочной деятельности, которую развернула Клара.

Другие археологи ей помогали, чем могли, но одновременно они занимались упаковкой оборудования, чтобы быть готовыми к тому моменту, когда Ахмед Хусейни скажет, что уже можно уезжать. Они пока еще не решались отказывать Кларе, когда она их о чем-либо просила.

За Кларой повсюду следовал Айед Сахади. Альфред Танненберг заявил Айеду, что тот и дальше будет находиться здесь и выполнять обязанности бригадира рабочих, и что если в лагере произойдет еще какое-нибудь происшествие, то Сахади поплатится своей жизнью.

Джиан Мария почти не расставался с Кларой и очень переживал, когда вдруг терял ее из виду.

Фабиан и Марта оказывали Кларе всяческую поддержку. Их поражала сила воли Клары и ее выносливость: она почти не спала и не делала перерывов для приема пищи.

Клара покидала зону раскопок только для того, чтобы навестить дедушку и Фатиму, да и то она проводила с ними лишь по нескольку минут и затем сразу же возвращалась на раскопки.

Она мысленно упрекала себя за то, что не находится возле своего дедушки в последние дни его жизни. Альфред Танненберг был обречен, и только огромная сила воли поддерживала жизнеспособность его организма.

Фатима уже могла ходить, и хотя ей еще нельзя было выполнять никакую работу, она настойчиво упрашивала доктора Наджеба позволить ей перебраться в дом Танненберга и находиться рядом с ее господином.

– Госпожа Хусейни!

Клара не обратила внимания на то, что ее зовут, и продолжала расчищать шпателем и кисточкой какой-то полуразрушенный выступ, похожий на верхнюю часть колонны. Она для себя решила, что не будет откликаться, если кто-либо будет обращаться к ней, называя фамилию ее мужа. Она не стала никому об этом говорить, но рассчитывала на то, что все со временем это поймут и перестанут называть ее «госпожа Хусейни». Однако ее звали снова и снова.

– Госпожа Хусейни! Госпожа Хусейни…

Клара раздраженно обернулась и увидела мальчика лет десяти. Он напряженно смотрел на нее, боясь, что она рассердится: ему сказали, что у этой женщины тяжелый характер и что она может на него наорать. Увидев, что Клара улыбнулась, он облегченно вздохнул.

– Что тебе нужно?

– Меня прислали сказать вам, чтобы вы шли в свой дом. Вас хочет видеть доктор Наджеб.

– А что случилось? – озабоченно спросила Клара.

– Не знаю. Мне просто сказали, чтобы я вас разыскал.

Клара резко поднялась на ноги и направилась вслед за мальчиком, который бегом бросился обратно в лагерь. Ей стало страшно: если доктор Наджеб прислал за ней, значит, ее дедушке стало хуже.

Она вошла в дом. По царившей там тишине ей стало ясно. произошло что-то ужасное. Дедушки в его комнате не оказалось, и, увидев пустую кровать, Клара не смогла сдержать слез. Отчаянно вскрикнув, она выбежала наружу.

К ней подошел все тот же мальчик и жестом указал на полевой госпиталь.

– Вас ждут там.

Доктор Наджеб и Алия изо всех сил пытались реанимировать Альфреда Танненберга. Они перенесли старика в полевой госпиталь, потому что у него произошло кровоизлияние в мозг.

Танненберг – без сознания, наполовину парализованный – все еще боролся за жизнь где-то там, у самой границы небытия, куда его пыталась утащить жуткая костлявая старуха в черных одеждах и с острой косой в руках.

Клара стала молча наблюдать за действиями врача и медсестры. Никто из них не сказал ей ни слова, и только доктор Наджеб, бросив на нее взгляд, показал жестом, что дела очень плохи.

Она не знала, сколько времени она так простояла. Наконец Наджеб подошел к ней и, взяв ее за руку, увлек за собой к выходу из госпиталя.

– Не знаю, сколько он еще протянет. Может, несколько часов, может, сутки… Однако я сомневаюсь, что он сможет прийти в себя.