– Могу я спросить – почему? – спросила она.

– Адмирал Парнелл прав, – просто сказал Уорнер. – Я не могу вернуться домой, в лапы мясников, захвативших власть у меня на родине. Выходит, я могу помочь Республике, только сотрудничая с ее врагами. Кажется, кто-то говорил, что мы часто вынуждены делать больно тем, кого любим.

За его шутливым тоном крылась такая боль, что к глазам Хонор подступили слезы.

– А если Комитет общественного спасения будет свергнут? – спросила она. – Уорнер, вы вступаете на опасный путь. Даже если «мясников» вышвырнут из их нынешних кабинетов, люди, которые придут им на смену, могут не понять ваших побуждений и счесть вас предателем.

– Я думал об этом, – признался Кэслет. – Вы правы, перейдя черту и вступив с вами в активное сотрудничество, я, видимо, должен буду навсегда распроститься с надеждой на возвращение. Но иначе мне остается лишь сидеть сложа руки, а это, как я понял, не для меня.

Хонор ощутила укол удивления: его мысли оказались созвучны ее собственным, совсем недавним.

– Это оборотная сторона свободы выбора, о которой говорил адмирал Парнелл, – продолжил Уорнер. – Получив право выбора, человек не может остаться в ладу с собой, если откажется им воспользоваться. Кроме того, в последнее время адмирал много рассказывал мне о капитане Ю. Если у него хватило духу не просто перейти на сторону Альянса, но и вернуться на Грейсон, значит, клянусь богом, я тоже могу совершить нечто подобное. Если, конечно, вы позволите.

Несколько секунд Хонор неотрывно смотрела на Кэслета, и все это время в помещении царила напряженная тишина. Она воспринимала шквал эмоций присутствующих, добрая треть которых считали, что если даже она только раздумывает, можно ли довериться в столь важном деле хеву, она попросту спятила. Зато Бенсон, Харкнесс и Тремэйн – люди, знавшие Уорнера достаточно хорошо, – не испытывали никаких сомнений. Да и сама Хонор, если и колебалась, то не потому, что боялась довериться Кэслету. Просто она чувствовала, чего стоит ему это решение.

«Однако, – печально подумала Харрингтон, – это и вправду свободный выбор, а цену, которую ему придется платить, назначит его совесть»

– Хорошо, Уорнер, – сказала она и повернулась к Харкнессу.

– Горацио, можете вы одеть граж... – Она осеклась и поправилась: – Старшина, сумеет ваша волшебная шкатулка обрядить коммандера Кэслета в мундир БГБ? Чтобы на «Крашнарке» он сошел за «черноногого»?

– Плёвое дело, мэм, – ухмыльнулся Харкнесс.

– Тогда садитесь, Уорнер, – распорядилась Хонор, указав на кресло перед главной консолью связи. – Сценарий вы знаете.

Со своей задачей Кэслет справился безукоризненно.

Приближавшийся крейсер ничего не заподозрил: да и с ; какой бы стати? Что вообще могло произойти на самой законспирированной и надежно охраняемой базе Госбезопасности? Конечно, никто не мог полностью исключить вероятность вражеского вторжения, но все орбитальные системы были целы и невредимы, запрос прибывшим база послала вовремя и в точном соответствии с предусмотренной инструкцией БГБ процедурой. Обмен кодированными посланиями осуществлялся по защищенным линиям, а обломки курьерской яхты лейтенант-коммандера Проксмира давно затерялись в пространстве.

Инструкции Кэслета не вызвали никаких подозрений, и корабль БГБ «Крашнарк» подчинился без лишних вопросов. Миновав заградительную зону, очищенную людьми Хонор от мин, он разместился на определенной ему командным пунктом Стикса парковочной орбите и подготовился принять три шаттла, которые база «Харон» выслала за осужденными.

* * *

Гражданин сержант пехотного корпуса Госбезопасности Максвелл Риожетти с дробовиком в руках стоял в шлюпочной галерее спиной к переходному туннелю и, щурясь, следил за пленными манти. То есть, строго говоря, манти тут были далеко не все: попадались и занзибарцы, и ализонцы, человек двадцать-тридцать грейсонцев и горстка эревонцев, на свое несчастье оказавшихся в составе занзибарского пикета, – но Риожетти всех их считал манти. И радовался тому, что все они трясутся от страха, ожидая отправки на планету, не напрасно названную Адом.

«В Аду им и место, – с жестоким удовольствием подумал сержант. – По мне, так хоть бы и в настоящем. Но ничего, гражданин бригадир Трека не даст им отличить один от другого!»

Эта мысль вызвала у Максвелла хищную усмешку. Проклятые плутократы манти, алчные негодяи, нажившие свои огромные неправедные богатства за счет ограбления трудящихся, вызывали справедливую ненависть, как злобные и непримиримые враги народа. Именно в таком качестве их пламенно изобличала гражданка Рэнсом.

«А уж она-то, – хмуро подумал Риожетти, вспомнив о ее безвременной кончине, – воистину являлась народной героиней. Жаль, что она погибла, хотя, конечно, смерть в бою с врагами Республики – лучшая участь, какой может пожелать себе вождь и борец за счастье обездоленных». Для нее героическая кончина явилась достойным завершением беззаветного служения святому делу, но вот для Комитета общественного спасения – да и для всего народа – стала невосполнимой потерей. Потому как, при всем почтении к гражданину Секретарю Бордману, сержант не мог считать его достойным преемником гражданки Рэнсом. Впрочем, нынешний гражданин Секретарь, не обладая талантами Корделии, все же был истинным патриотом, верно осознавал свой долг и понимал, насколько опасны для народа эти пленные, наймиты олигархов и плутократов. Зря граждане вице-адмирал Турвиль и адмирал Жискар вылавливали спасательные капсулы этих подонков: следовало перестрелять их или оставить подыхать в космосе! Они, похоже, считали, будто Народный флот обязан их спасать, тогда как сами – в Народной Республике это даже младенец знает! – никогда ничего подобного не делали.

Больше всего сержанту хотелось нажать спуск дробовика и разнести всю эту толпу скованной кандалами швали в кровавые ошметки. Однако поступить с ними так, как они того заслуживали, он не мог.

Во всяком случае, без приказа.

Жаль, что у него нет такого приказа. Конечно, некоторые – страшно подумать, но такие находились даже среди его сослуживцев из БГБ, – шепотом пересказывали вражеские измышления насчет того, что манти будто бы всегда подбирают уцелевших, но Риожетти с отвращением отметал этот пропагандистский вздор. Нашли кого дурачить: можно подумать, будто он не видел предоставленные Комитетом открытой информации документальные записи – как подлые враги расстреливают в космосе беззащитные спасательные капсулы. А если кто-то сомневается в подлинности неоспоримых свидетельств, то он сам враг народа, и...

Мелодичный звуковой сигнал заставил его оглянуться: шаттлы с базы «Харон» коснулись кранцев и были зафиксированы механическими захватами. Зеленый огонек тут же возвестил о подсоединении переходных рукавов.

«Вот швартовка так швартовка! – с восхищением подумал сержант. – Все трое как один, пристыковались с разбросом секунд в десять».

О том, на кой черт скучающим пилотам с тюремной планеты могла понадобится такая скоординированность и синхронность, он не задумывался. Не задумался он даже тогда, когда из трех выходов выскочила одновременно первая тройка облаченных в боевую броню бойцов.