Он долго не мог ответить, потом обнял девушку за плечи:

– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь тебя полюбить, Анаэна.

– Я от тебя ничего не требую. Разве что разрешения оплакать вместе с тобой Иолию и все то, что могло бы быть между нами.

– Ну вот. Теперь с помощью этих чертежей вашим инженерам не составит труда построить столько локаторов, сколько потребуется.

Тинкар бросил связку бумаг на стол перед текнором. Тан встал и подошел к нему:

– Мы были не правы по отношению к тебе и дорого за это заплатили. Мне следовало… Впрочем, есть ли смысл ворошить прошлое? Да и мог ли я поступить иначе? Трагедия «Тильзина» была предначертана, когда Килос Второй жестокими репрессиями вынудил наших предков-инженеров покинуть империю! Зерно ненависти было посеяно, дало всходы, и жертвой его оказался ты… а затем и мы тоже.

Тинкар равнодушно махнул рукой:

– Так ли это важно? С чего бы все ни началось, факты остаются фактами. Иолия погибла – и по моей вине, и по вашей. На будущее Звездного народа мне наплевать, я передаю вам эти чертежи единственно в память об Иолии и паломниках.

– Можем ли мы что-нибудь для тебя сделать?

– Да. Вернуть меня на Землю.

– Это может быть опасно для «Тильзина».

– Не теперь, когда у вас есть локаторы, вы оставите меня в космосе, в пределах досягаемости для земного катера.

– Я надеялся, Тинкар, что ты станешь чувствовать себя своим, – с сожалением произнес Тан. – Нам нужны такие люди, как ты, чтобы сдерживать мпфифи. А Анаэна…

– Вам не купить меня ничем: ни женщиной, ни почестями, ни властью.

– …А Анаэна будет тосковать, – спокойно продолжил текнор. – Думаешь, я пал так низко, что собираюсь торговать собственной племянницей?

– Сам видишь, мы никак не можем понять друг друга. Лучше я вернусь к своим.

– Будь по-твоему. Встретимся перед твоим отлетом.

Под ним, открывая сквозь разрывы облаков знакомые очертания, вращалась Земля, настоящая Земля людей. Несколько минут назад Тинкар связался по радио с посадочными службами и получил разрешение на приземление. Через три часа он должен был ступить на родную землю, но мысль об этом не вызывала у него особых эмоций.

– Ты еще вернешься, Тинкар, – сказал ему Холонас, когда он зашел попрощаться перед отлетом. – Ты пропитался духом галактиан в большей степени, чем думаешь, и оставляешь здесь слишком много своей души, чтобы расстаться с нами навсегда. Ты возмужал. Если я верно усвоил уроки истории, тебе вовсе не понравится то, что ты найдешь и что некогда оставил, и ты уже не сможешь с презрением отнестись к тому, что узнал среди нас.

– Ты вернешься, Тинкар, – сказал ему текнор. – Империя развалилась, и на этой планете нет ничего такого, что могло бы удовлетворить твои новые запросы. А «Тильзин» ты найдешь преображенным. Ни один человек на борту никогда не забудет, что обязан тебе жизнью!

– Ты вернешься, Тинкар, – произнесла на прощание Анаэна. – Ты вернешься, потому что я люблю тебя!

Сам он в этом сомневался. Как бы ни изменилась Земля, это, однако, был его мир, его цивилизация. Мало-помалу он забудет о случившемся. Прошло два месяца со дня смерти Иолии, и он уже мог думать о ней, не сходя с ума. О! Боль никогда не утихнет, пустоту ничто не заполнит, но у него будет столько дел на Земле…

Тинкар припомнил все, о чем узнал, прослушивая земное радио. Империя окончательно рухнула. Обстоятельства ее падения были ему пока невдомек, но управлявший планетой Совет продолжал обращаться к последним сторонникам императора, призывая прекратить борьбу и присоединиться к победителю, чтобы начать отстраивать все заново.

Наконец астропорт дал разрешение на посадку. Он медленно заскользил над европейским континентом, потрясенный увиденными разрушениями. Бр’лин, Лион, Марсел превратились в руины. Наконец появилась империа, словно оседлавшая пролив, разделяющий Европу и Африку. Громадные межконтинентальные мосты обвалились, на море почти не было видно судов. На южном берегу, там, где гордо возносился к небу императорский дворец, зиял огромный кратер. Возник астропорт, бесконечная бетонная пустыня, некогда усеянная крейсерами и разведчиками. Сейчас он был почти пуст, слева, на месте диспетчерской башни, торчала груда ржавого металла. Теперь антенны вращались на крохотной временной башенке, едва ли достигавшей в высоту и ста метров.

Сердце Тинкара вдруг сжалось: рядом с башней стоял «Скорпион», его торпедоносец, весь помятый, но целый!

Он узнал бы его из тысячи других. Ни у одного корабля не было такой заостренной кормы, двух убирающихся внутрь башенок позади командной рубки.

– Старина «Скорпион»! Он все еще жив!

Кто им сейчас командует? Один из старых друзей? Или кто-то незнакомый? Тинкар направил катер вниз, не обращая внимания на сигналы, сел рядом со своим бывшим кораблем, спрыгнул на землю, стрелой промчался по растрескавшемуся бетону, прижался к нагретой солнцем броне.

– Эй, вы! Какая муха вас укусила! Мы могли бы и выстрелить!

Рядом с ним остановился автомобиль с четырьмя мужчинами.

– Тинкар! Мне говорили, но я не поверил! Где тебя носило? Тебя считали пропавшим без вести!

Из-за лобового стекла машины ему улыбался Пер Эриксон.

– Я тебе все расскажу.

– Явился сдаваться?

– Возможно. Пока еще не знаю обстановки.

– Залезай, я объясню.

– Кто командует «Скорпионом»? – не удержавшись, спросил Тинкар.

– Я. Но мы почти не летаем. Есть другие дела. Ты знаешь, что с империей покончено? Власть захватил народ, а управляет нами Совет. Знати больше не существует.

– А ты в армии?

– Я никогда не был фанатичным сторонником старого режима. А перед самым его концом даже попал в число подозреваемых. Я сдался почти сразу, одним из первых. А ты?

– Я сделал даже худшее, – солгал Тинкар. – Не передал приказ Седьмому флоту. Гляди-ка, да он еще тут!

Он извлек из кармана куртки нетронутый пакет, на котором сияла императорская печать.

– Отлично! Тебя примут с распростертыми объятиями! Если бы Седьмой флот прибыл, все могло бы закончиться по-иному. Но я не знал, что ты был среди мятежников.

– Помнишь Гекора?

– Твоего друга? Понимаю, к чему ты клонишь.

– Кто сейчас правит?

– Джон Саймак, Луи Лантье, Герман Швабе. Остальных ты не знаешь.

Тинкар содрогнулся. Три бывших генерала, известных во всей империи своей подлостью и жаждой власти.

– Я думал, народ…

– Совет правит от имени народа, – прервал его Эриксон, толкнув локтем в бок. – Сейчас тебя допросят о твоих похождениях. Кстати, ты завтракал? Нет? Что ж, позавтракаем вместе.