Януарий Мак-Гахан

Когда Януарию было семь, умер отец. Он пошел на заработки, на соседних фермах брался за все, что предложат. Он параллельно учился, в 17 лет переехал в город Хантингтон, штат Индиана, там работал продавцом и учителем. Наверное, когда судьба бросает тебя то туда, то сюда, это неплохо, если в будущем ты выберешь карьеру репортера. В 1864 году Януарий оказался в Сент-Луисе, где устроился в железнодорожную компанию «Юнион Пасифик». Там он познакомился с генералом Филипом Шериданом, героем Гражданской войны со стороны северян. Сам ирландец по происхождению, генерал проникся расположением к парню и помог ему отправиться учиться в Европу на юриста. Шеридан, стоит сказать, личностью был неоднозначной. Это ему принадлежит знаменитая фраза: «Из всех индейцев, которых я встречал, хорошими были лишь мертвые индейцы», и это он придумал ради подрыва экономического уклада жизни индейских племен массово истреблять бизонов в США.

В декабре 1868 года Януарий прибыл в Брюссель. Но юристом он так и не стал, хотя открыл в себе способности к языкам — он быстро выучил немецкий и французский. Тут в 1870 году началась Франко-прусская война. И это стало моментом рождения военного репортера Мак-Гахана. Генерал Шеридан помог ему устроиться корреспондентом в лондонский офис газеты «Нью-Йорк Геральд».

Он писал яркие и интересные статьи, он в красках описывал поражение французской армии, его стали цитировать. Он стал известным. Его статьи из «Нью-Йорк Геральд» перепечатывали европейские газеты. Когда война закончилась, он смог взять интервью у французского лидера Леона Мишеля Гамбетта и у Виктора Гюго. В марте 1871 года Януарий пробрался в Париж, где началось восстание Коммуны. Его чуть не расстреляли коммунары, потом он попал в руки к французским военным, и освободили его только благодаря вмешательству посла Соединенных Штатов во Франции.

В 1871 году Януарий Мак-Гахан приехал в русскую столицу. Он стал корреспондентом «Нью-Йорк Геральд» в Санкт— Петербурге. Быстро выучил русский, хотя и говорил с типичным американским акцентом, познакомился со многими представителями столичного светского общества, он все же был известным военным репортером. В 1873 году он познакомился с Варварой Николаевной Елагиной, девушкой из старинной дворянской семьи, которая потом станет его женой.

Он на самом деле был отчаянным парнем. Героическим, без преувеличения. Когда он узнал, что русская армия идет на Хиву, то, наплевав на запрет, через Казалинск и форт Перовский отправился догонять отряды, пересек на лошадях пустыню Кызылкум и стал очевидцем капитуляции города. Он тогда познакомился с молодым полковником Михаилом Скобелевым, они будут дружить до конца жизни.

В 1874 году он провел девять месяцев в Испании, снова на войне, а в 1875-м с британским путешественником сэром Алланом Уильямом Янгом отправился в полярную экспедицию. В 1876 году он повернул ход мировой истории. Это именно его публикации заставили политиков Европы и США обратить внимание на резню, устроенную турками в Болгарии. Но об этом позже. А в 1873 году, во время пребывания в Хиве, он лично пообщался с ханом. Описание этой встречи объясняет многое в том, какова была Азия, когда начиналась русская экспансия. Хан вообще не представлял, какой мир его окружает.

«Он начал разговор вопросом из какой я страны приехал.

— Из Америки, — отвечал я.

— Так, стало-быть, вы не Англичанин? — спросил он с видимым удивлением. Вопрос этот подтвердил мои предположения, что он принимал меня за английского агента.

— Нет, — возразил я; — страна моя гораздо дальше.

— А как далеко?

— За большим морем; 400 дней пути, верблюжьим ходом. Пораженный, он осведомился, как же я переехал такое большое море.

Тогда я спросил его, не видал ли он русский пароход на нижнем течении Амударьи. Он отвечал, что сам его не видал, но много о нем слышал. Я сообщил ему, что такой-то пароход может переехать то море в десять дней, подвигаясь вперед ровно в сорок раз быстрее верблюда. Затем я ему заявил, что мои земляки изобрели эти пароходы, а также и ту быструю систему сообщения, посредством которой можно бы переслать известие из Хивы в Бухару в какие-нибудь пять минут. Это заявление однако показалось хану совершенно невероятным; я даже думаю, что он счел меня тут великим лгуном.

Когда я ответил на все эти вопросы, он стал расспрашивать меня о Франгистане (Франции) и Англии.

Я начертил приблизительную карту на клочке бумаги, объясняя ему относительное положение Франции, Германии, Англии, России и Индии, и он внимательно в нее всматривался.

Больше всего поразило его из рассказов об Америке то, что тамошний хан царствует всего четыре года и что затем избирается другой хан на место прежнего.

— Да как же хан допускает выбрать другого на свое место? — спрашивал он в удивлении.

— Таков закон; еслиб он не захотел подчиниться закону, народ бы его к тому принудил. — Тут я прибавил, что даже и я, по возвращении своем домой, могу быть выбран ханом.

Он, однако, взглянул на меня с весьма недоверчивым видом, вероятно, думая, что уж этому-то последнему никогда не бывать»[241].

И на самом деле хан Мухаммед Рахим государственными делами почти не занимался и свободное время — а другого у него практически и не было — проводил или в гареме, или на охоте. Его советники объясняли ему, что русских бояться не надо, они все равно не пойдут на Хиву войной.

Разобравшись в том, как устроена внутренняя политика Хивы, русские офицеры пришли в выводу, что одним покорением ханства дело еще не завершено, потому что выяснилось, что туркменские кочевники-иомуды играли в политике Хивы слишком важную роль. Они вели полукочевой образ жизни, занимались скотоводством и грабежом, а заодно и работорговлей. Они грабили оседлых земледельцев-узбеков, захватывали персов, пленили русских в приграничных районах и продавали на хивинском невольничьем рынке. Что-либо сделать с кочевниками хан не мог: его войска были слишком неумелы, чтобы воевать с иомудами, а те, понимая это, зачастую определяли политику государства, влияя на принятие решений министрами.

Кауфману было ясно, что после ухода русских войск ситуация вернется на круги своя, и значит, кочевников придется теперь тоже «умирять». Поначалу со старейшинами попробовали вести переговоры, но оказалось, что это совершенно бессмысленно. Они просто не понимали, что за сила пришла покорять Хиву, что за государство Россия и почему это они по требованию какого-то вождя одного из русских племен должны прекращать работорговлю. В 1878 году через персидские земли в Афганистан ехал русский разведчик, полковник Николай Гродеков — в Хивинском походе он был начальником штаба в Мангышлакском отряде Ломакина. И вот как он описывал то, какие беды персы претерпевали от туркменских разбоев.