война Нидерландской Ост-Индской компании с одним из местных княжеств, Сурапати со своим отрядом поступил на службу к голландцам и даже помог им захватить руководителей враждебной Компании партии в этом княжестве. Вслед за тем он поссорился с унизившим его голландским офицером и бежал во владения Матарама — государства, занимавшего центральную и восточную часть Явы.

С прибытием Сурапати в столице Матарама усилились антиголландские настроения, подогреваемые присутствием голландского гарнизона и вызывающим поведением служащих Компании. Обеспокоенные власти Батавии направили в Картасуру, столицу Матарама, в качестве посла того самого офицера, который некогда оскорбил Сурапати, — капитана Франса Така. Он должен был потребовать от матарамского двора выдачи Сурапати. Когда Так въехал в Картасуру, ему сообщили, что Сурапати бежал на восток острова. Голландцы бросились в погоню, оставив в столице незначительные силы. Сурапати же неожиданно вернулся. В рукопашной схватке перед кратоном (дворцом) правителя (сусухунана) Матарама все голландцы, включая Така, погибли. Сурапати же ушел на родину, на восток Явы, где создал независимое владение. К нему стекались люди, недовольные голландским владычеством, обездоленные крестьяне и рабы, за счет которых он пополнял свою армию.

В 1705 г. Сурапати выступил против голландцев на стороне одного из претендентов на трон Матарама. В следующем году захватчики осадили крепость Бангил, где находился Сурапати. Штурм крепости стоил им более 500 человек убитыми и ранеными. Однако защитники ее также понесли тяжелую потерю: 11 ноября 1706 г. Сурапати скончался от ран, полученных при защите Бангила. В июле 1707 г. голландцы осквернили могилу Сурапати: вырыли его прах и бросили в море. Сыновья и внуки человека, ставшего национальным героем современной Индонезии, продолжали сопротивление до 1723 г.

В первой половине XVIII в. в ходе двух «яванских войн за престолонаследие» Компания, поддерживая различных претендентов на матарамский трон, расширила свои владения на Яве, превратив Матарам в сравнительно небольшое государство, лишенное портовых городов. Заключительным актом матарамской драмы стали события 1749–1755 гг. — Третья яванская война за престолонаследие.

15 декабря 1749 г. в столице Суракарте голландский чиновник провозгласил сусухунаном (правителем) Пакубувоно III. Последний, в отличие от прежних, стал сусухунаном в качестве вассала Компании и на церемонии своего провозглашения занял место ниже двух высших служащих Компании. 16 декабря обосновавшийся в Джокьякарте дядя правителя, принц Мангкубуми, провозгласил себя султаном. Он разгромил голландские войска и отвоевал у врага значительную часть территории Матарама. Однако среди победителей начались усобицы: Мае Саид, племянник Мангкубуми, начал борьбу за власть с дядей. Этим воспользовались голландцы, которые предложили Мангкубуми подписать договор, согласно которому Матарам был разделен на два государства: Суракарту в восточной части, которая отошла под власть Пакубувоно III, сохранившего титул сусухунана, и Джокьякарту, занимавшую западную часть Матарама, где под именем султана Хаменгкубувоно I стал править сам Мангкубуми. В 1757 г. Мае Саид получил во владение на территории Суракарты вассальное княжество Мангкунегаран, и с единым Матарамом было навсегда покончено.

Слабые яванские княжества оказались в зависимости от нидерландской Ост-Индской компании, которая в середине XVIII в. стала полновластной хозяйкой всего острова, за исключением крайней восточной его части, покоренной в 70-е годы XVIII в. Подчинив экономику захваченных территорий цели производства культур, которые находили сбыт у европейских торговцев, голландцы положили начало превращению региона в район производства товарной продукции для мирового рынка.

Третьей частью Юго-Восточной Азии были мусульманские приморские общества островного мира, раскинувшегося от Малайи до Южных Филиппин. Они выросли из городов-государств, возникавших на морских путях через Юго-Восточную Азию, преимущественно на Суматре и в Малайе.

В основе социальной структуры приморского типа лежала военная функция. Связи внутри господствующего класса строились прежде всего как связи военного подчинения. Военно-феодальный тип социальной организации господствующего слоя не стремился к распространению на все общество, к полному контролю над низовыми социальными ячейками, к вовлечению их верхушки в систему организации господствующего класса, а тяготел к обособлению, замкнутости. Это отразилось в положении идеологии, сохранившей в обществе этого типа определенную самостоятельность. Религия здесь по сравнению с другими районами Юго-Восточной Азии несла меньшую функциональную нагрузку, была менее утилитарной; религиозная организация существовала отдельно от светской и в социальной, и в имущественной сферах.

В приморском типе не наблюдалось заметного стремления к централизации и жесткой иерархичности. Здесь четче проявлялись центробежные тенденции, возникновение автономий вокруг наместников и владетелей. Вокруг каждого из владетельных феодалов образовывался круг из родственников и других аристократов, становившихся помощниками, военачальниками, управителями, советниками, послами, секретарями. Обычным явлением были феодальные усобицы.

Верховная власть в обществе этого типа была более обособленной, более самостоятельной; она представляла собой не столько вершину иерархической пирамиды, сколько внешний (до некоторой степени) по отношению к этой пирамиде элемент, основанный на военном подчинении и личной власти. Такой характер верховной власти придавал ей огромную силу и известную самостоятельность в эпохи расцвета и завоеваний и служил источником ее слабости в те периоды, когда рушились или ослабевали государства этого типа. Государь из неограниченного владыки, распоряжавшегося судьбами своих подданных (в том числе и представителей господствующего класса), быстро превращался в первого среди равных или вообще лишался реальной власти. Именно так произошло в северосуматранском султанате Аче, достигшем предела своего могущества при султанах XVII в., завоевавших Малайю, Восточную Суматру и часть западного побережья Суматры. С ослаблением Аче в XVIII в. султаны из полновластных деспотов превратились во владетелей небольшого домена вокруг столицы, стали игрушкой в руках соперничавших феодальных клик. В Малайе после ослабления и распада султаната Риау-Джохор (после 1699 г.) власть султанов также распространялась лишь на домены в их княжествах. Социальные границы здесь были более жестки, роль наследственной преемственности важнее, значительно большее значение придавалось «благородству» происхождения.

Замкнутость господствующего класса приморского типа, его слабая социальная мобильность предоставили крестьянскому сопротивлению развиваться особенно успешно в русле религиозных исканий. Характерно, что именно в этой части региона произошла смена индуистско-буддийского культа исламом в XIII–XVII вв., тогда как в других областях региона сохранились прежние религии — конфуцианство и буддизм.

Специфическим было положение торговли в этом обществе. Она сосредоточивалась в руках султанов, феодальной знати и примыкавшего к последней богатого иноземного купечества. Несмотря на «торговый» характер приморского общества, его центрами оставались укрепленные деревни, а возникавшие периодически (и также периодически исчезавшие) «города», вызываемые к жизни в основном внешними обстоятельствами, представляли собой механическое соединение или разрастание тех же деревень. Эти эфемерные города — места встречи иностранных купцов, пиратские стоянки — были практически не связаны со своей периферией, поскольку их интересы лежали в межостровной и заморской торговле. Население этих городов было мало связано с местными жителями, поскольку основную массу его составляли пришельцы с разных концов Архипелага, а также из других стран (Индии, Китая, полуостровной