Таким образом, характер и внутренний облик мальчика складывались почти исключительно под влиянием Никиты, который с ним не разлучался. Впрочем, один раз он все-таки покинул своего питомца довольно надолго.

Да будет благословен Аллах, определяющий судьбы и справедливо устанавливающий возмездия!

Усами Ибн-Мункиз, XII в.

Это случилось спустя год после смерти князя Василия, когда они уже обжились в Мангышлакском улусе и Фейзула внешне примирилась со своей утратой. Убедившись в том, что ни ей, ни ребенку не угрожает здесь никакая опасность и что о них есть кому позаботиться в его отсутствие, Никита однажды явился в шатер к Чимтаю.

— Отпусти меня, хан, в Золотую Орду, — промолвил он после обмена приветствиями. — Коли будет на то Божия воля, я невдолге и ворочусь. Ну а ежели не ворочусь, не оставь младенца-то нашего. Чай, в нем и твоя кровь течет.

Чимтай внимательно поглядел на Никиту. Он сразу понял, зачем понадобилось ему ехать в Золотую Орду.

— Что бы с тобой ни случилось, сейчас или в будущем, — несколько помедлив, ответил он, — за мальчика ты не бойся: пока я жив, внук мой не будет нуждаться ни в чем и с головы его не упадет ни один волос. Но тебе незачем ехать в Золотую Орду: собаку Хисара разыщут мои люди и я сам покараю его.

— Нет, хан, — решительно сказал Никита, — злодей от меня должен смерть принять! В том я поклялся князю моему в смертный час, на святой его крови, и, коли такой клятвы не исполню, лучше и мне на свете не жить, ибо гадок я себе стану, как жаба. О тебе знают, — сам ты николи слова своего не порушил, пойми же теперь и меня. И мести моей не препятствуй.

— Хорошо, — после небольшого раздумья ответил Чимтай. — Будь по-твоему, и да поможет тебе Аллах! Но что ты один сделаешь? Враг твой силен и хитер. Возьми с собой сколько захочешь моих воинов и скажи, в чем еще нужна тебе моя помощь?

— Спаси тебя Аллах, пресветлый хан! А помощи мне не надобно. Вот разве, коли сможешь добыть мне Джанибекову пайцзу, — ты ведь с ним хорош, — она бы мне пригодилась, ибо открывает в Орде все пути и двери. А из людей возьму с собой лишь аньду своего Кинбая да еще двух верных татар, его родичей.

— Кинбай? Это не тот силач, которого поборол ты в Чамга-Туре?

— Он самый и есть, почтенный хан. С того случая мы и побратались, а после был он сотником в улусе нашего князя и тоже, небось, рад будет отомстить за его смерть.

— Ну, вдвоем с Кинбаем вы целой сотни стоите, — усмехнулся Чимтай. — А пайцзу, вот, возьми мою, мне ее Джанибек прислал, когда сел в Сарае великим ханом. С нею тебя никто не посмеет тронуть, а коли велишь — еще и помогут.

— Благодарствую, милостивый хан! Помощи просить ни у кого не стану, не чинили бы только помехи, — сказал Никита, пряча за пазуху золотую пайцзу. — Ну, оставайся с Богом и прости, ежели когда не угодил тебе в чем…

— Ты благородный человек, и я никогда, даже в мыслях, ни в чем не мог упрекнуть тебя. Поезжай, и да сопутствует тебе милость Аллаха!

* * *

Без всяких приключений приехав со своими спутниками в Сарай-Берке, Никита в первый же день узнал, что Хисар-мурза находится в городе и живет возле самого ханского дворца, в большом и красивом доме, подаренном ему Джанибеком. По единодушным уверениям всех завсегдатаев чайханы, где остановился Никита, Хисар был в большой милости у нового повелителя, ибо, появившись в Золотой Орде за несколько месяцев до смерти великого хана Узбека, он сразу же принял деятельное участие в дворцовых интригах и успел оказать Джанибеку важные услуги в борьбе за престол. Поговаривали даже, что он собственной рукой убил в Сарае-Бату Кадырбека — старшего брата нынешнего хана, — в устранении которого Джанибек был особенно заинтересован.

Впрочем, столь милостивое отношение золотоордынского хана к Хисар-мурзе объяснялось не только этим, чего, разумеется, не могли знать осведомители Никиты: готовясь к войне с Хулагидами, Джанибеку было необходимо обеспечить себе поддержку Мавераннахра, к династии которого принадлежал Хисар. А потому, договорившись на этот счет с последним, Джанибек обещал помочь ему овладеть мавераннахрским престолом, вокруг которого велась в ту пору кровавая борьба нескольких претендентов.

Узнав все, что можно было узнать из разговоров, Никита выбрал особенно людный час и, замешавшись в толпу, внимательно осмотрел снаружи жилище Хисара, которое разыскал без всякого труда. Это был большой, несколько приземистый каменный дом с фасадом, выходившим на площадь и выложенным золотисто-желтыми изразцами. По обе стороны массивных, окованных медью дверей стояли вооруженные мечами и копьями стражи, а вокруг всего двора тянулась каменная стена высотою в полторы сажени. Было совершенно очевидно, что особа чагатайского хана охраняется надежно и что захватить его здесь — нечего и думать.

Ни идти на верную гибель, ни откладывать свою месть на неопределенное время Никита не хотел. Он решил оставаться в Сарае и ждать подходящего случая. Поселившись на окраине города, в его ремесленной части, он при помощи трех своих татар установил постоянное наблюдение за домом Хисара, сам избегая показываться в центре: фигура его была слишком приметна, а узнай Хисар-мурза о его пребывании в городе, он при нынешнем своем положении легко сумел бы отделаться от врага.

Протекали дни, не принося ничего утешительного. Хисар иногда выходил из дому, отправляясь в ханский дворец или к кому-нибудь из золотоордынских вельмож, но в этих случаях его всегда сопровождало не менее десятка нукеров. Один раз он принимал участие в устроенной Джанибеком охоте с беркутами и все время находился в свите великого хана. Было ясно, что во время подобных выездов приблизиться к нему незаметно не представляется возможным.

Так прошло более месяца. Наконец однажды соглядатаи сообщили, что Хисара посетил сам Сары-Тимур, везир великого хана, и что в доме после этого началась заметная суета: поминутно выезжали и отправлялись куда-то нукеры, вносили и выносили вьюки, из степи пригнали десятка два свежих коней. Все указывало на то, что Хисар получил какие-то распоряжения от Джанибека и теперь спешно готовится к выезду из города.

Выслушав эти новости, Никита приказал своим наблюдателям удвоить бдительность, а сам сейчас же приготовился в неизвестный путь.

На следующее утро Хисар-мурза в сопровождении двух десятков нукеров выехал из Сарая, держа направление на юго-восток. Следом за этим отрядом, на таком расстоянии, чтобы не терять его из виду, выехали два татарина Никиты, а за ними, в некотором отдалении, — сам Никита с Кинбаем.

Преследование не было трудным, так как по этой дороге, идущей на Сарай-Бату и далее на Хорезм, в обе стороны двигалось много проезжих, часто встречались караваны, а в степи повсюду были разбросаны стойбища и отдельные юрты. Все это позволяло Никите и его спутникам двигаться за отрядом Хисара в непосредственной близости, без риска обратить на себя внимание.

К ночи нукеры Хисара разбили ему в стороне от дороги походный шатер, а сами расположились в десяти шагах от него, прямо на траве, разведя большой костер и пустив стреноженных лошадей в степь. Никита со своими людьми остановился в небольшой ложбинке, в какой-нибудь версте от этого лагеря, на всякий случай не разжигая огня. Глубокой ночью, когда костер в стойбище Хисара погас, он подобрался почти вплотную к шатру и больше часа пролежал на земле, присматриваясь и прислушиваясь.