На колокольне ударили колокола, отбивая время – десять часов утра.

Невозмутимый в своем величественном спокойствии, восьмигранный шпиль взмывал к ясному голубому небу, равнодушно взирая на сукновальню Шокли и на манор Годфруа, на стада овец, пасущиеся на взгорье, на рыночную площадь, на соборное подворье и на епископский дворец, на засухи и половодья, на пашни и на сбор урожая, на смену времен года и на мельтешение людей внизу.

Осмунд размеренно, не торопясь, карабкался к вершине шпиля. Колокола пробили полчаса, и старый резчик наконец-то обхватил обеими руками замочный камень. Люди на соборном подворье удивленно смотрели на шпиль. Легчайшее дуновение западного ветра коснулось лица Осмунда.

Собор и все вокруг принадлежало старому мастеру – ему одному, и никому больше.

Дальнозоркие глаза каменщика скользнули по постройкам соборного подворья, по рыночной площади, по крепости на холме за городом, по взгорью, где бродили стада; вдали, у самого горизонта, высился разомкнутый круг серых дольменов древнего Стоунхенджа, а гряды холмов застывшими волнами убегали на север.

Осмунд завороженно глядел на Сарум, и новоявленный грех гордыни развеялся в небесной высоте.

Немного погодя старик спустился к сыну.

1348 год

Теплым августовским утром, на заре, корабль обогнул низкий мыс и медленно вошел в тихие воды залива, направляясь к пристани в Крайстчерче. На корабле везли вино из Гаскони, английской провинции на юго-западе Франции. Восемь коренастых моряков, сбежав по сходням на причал, принялись сгружать бочонки.

На корабле скрывалась незваная гостья, укутанная в черный мех; вместе с ней затаилась и ее крохотная спутница. Во французском порту загадочная странница ненароком забралась в ящик, да там и просидела все время, а теперь, на пристани в Крайстчерче, с радостью выбралась наружу и, не желая встречаться с людьми, стала искать убежища. Одинокая фигурка незаметно скользнула вдоль берега и свернула на узкую тропку, ведущую мимо аббатства к ряду домишек с двускатными крышами. Странница по опыту знала, что их обитатели чужаков не привечают, поэтому украдкой пробиралась по обочине, стараясь не привлекать излишнего внимания. Вскоре тропка сменилась мощеной улочкой.

После долгого путешествия есть не хотелось. Людей вокруг было немного; к пристани проехала телега, обрызгав путницу грязью. Справа, ярдах в пятидесяти, журчала река, а неподалеку, на холме близ аббатства, темнели массивные стены крепости Твайнхем. Там наверняка много укромных мест и сточных канав, заваленных мусором и отбросами съестного. Усталая странница побрела туда.

У крепостной стены ее встретили три серых стража. Путница знаком показала, что пришла с миром, но они, грозно оскалившись, надвинулись на бедняжку, и она проворно шмыгнула в сторону, к реке.

Несчастная путница ослабела – перед самым прибытием с ней случился приступ лихорадки, а теперь мучила головная боль. Бедняжка понуро побрела прочь от городских стен, к каменному мосту, под которым тихо покачивались на волнах длинные стебли водорослей. У нее кружилась голова.

На противоположном берегу, ярдах в пятидесяти от моста, стояла мельница, но к людям путешественница идти не желала. Ей хотелось отдохнуть, укрывшись от посторонних глаз. От пристани ее отделяло пятьсот ярдов. У самой воды виднелась куча мусора, и странница направилась туда.

Час спустя бедняжка, тяжело дыша, сползла на берег. Ее никто не заметил. Медленно, постанывая от боли, она побрела куда глаза глядят, лишь бы отыскать убежище. Минут через пятна дцать она добралась до деревянной мельницы и протиснулась в кладовую, уставленную мешками муки. Крошечная спутница по-преж нему оставалась со своей хозяйкой.

С путешественницей творилось что-то непонятное: ее била лихорадка, десны кровоточили, дыхание стало прерывистым, в легких скопилась жидкость. Через полчаса бедняжка умерла, но крошечная спутница ее не покинула.

Немного погодя к неподвижному телу странной черной крысы, лежавшему в луже крови, шмыгнула серая крыса, осторожно принюхалась – и тут блоха, вот уже неделю жившая на черной крысе, перепрыгнула к новой хозяйке.

На следующее утро изголодавшаяся блоха решилась на невероятный поступок. Кровь серой крысы почему-то ее не насыщала. На мельницу приехал торговец с десятилетним сыном, и блоха проворно перескочила с крысы на мальчугана, который ненароком забрел в кладовую. Увы, кровь мальчишки тоже не утолила блошиного голода. Блоха торопливо вернулась к крысе.

Дело в том, что в крови черной крысы расплодилась новая жизнь, которая полностью закупорила блошиный зоб, не позволяя пище попасть в желудок. Укусив мальчишку, блоха отрыгнула в ранку кровь вместе с возбудителем болезни.

Мальчика звали Питер Уилсон.

Возбудитель страшной болезни – крошечная форма жизни, клеточный организм. Под мощным микроскопом бацилла больше всего напоминает английскую булавку. Как и прочие бактерии, она размножается делением и быстро образует колонии в крови мелких грызунов, за что и получила свое официальное название Yersinia pestis[26]. Ее и сегодня можно встретить в самых разных уголках земного шара, где она существует вполне безобидно: в Крыму, в Индии и в Соединенных Штатах Америки. В естественном резервуаре обитания, то есть в крови грызунов, развитие бациллы сдерживают особые антитела, и в зараженном зверьке она может обитать постоянно, как хроническая и часто бессимптомная инфекция.

Однако же время от времени происходит нечто невероятное: бациллы внезапно начинают активно делиться, что приводит к своеобразному взрыву и превращается в смертоносную эпидемию. Существует множество научных теорий, пытающихся объяснить причины этого явления, но ни одна из них не предлагает удовлетворительного ответа на вопрос, какие изменения окружающей среды вызывают подобную реакцию.

Как бы то ни было, распространение подобной инфекции практически невозможно остановить – преградой ей служат лишь горы, ледяные пустыни или океан, да и то не всегда.

Современной медицине известны способы лечения, с помощью которых в 1970-е годы успешно остановили вспышку чумы среди населения США, однако третья пандемия чумы, зародившаяся в Азии к середине XIX века, унесла десять миллионов жизней в Индии, а волны ее прокатились по всем континентам земного шара.

Одна из таких эпидемий произошла в 1340-е годы.

Началась она в Средней Азии, а оттуда распространилась к востоку, в Китай, к югу, в Индию, и к юго-западу, по древним торговым путям на Ближний Восток и в Турцию. В декабре 1347 года, скорее всего кораблями, чуму занесли одновременно в Константинополь, в Грецию, в Геную – на северо-западе Италии и в Марсель – на юге Франции. Затем болезнь прокатилась по всей территории Западной Европы.