Впрочем, и деблокада могла бы также быть проведена в этот день со стороны Тереспольских, но теперь, похоже, командование дивизии, «обжегшись на молоке, дуло на воду»: памятуя о том, сколь упорно бились русские накануне, оно решило не торопить события.

Но почему немцам удалось вырваться на Южный остров? Скорее всего, они сделали это через Холмские ворота, и главной причиной было то, что в ночь на 23 июня сектор кольцевой казармы у Холмских был оставлен.

Отчего руководитель обороны на этом участке, полковой комиссар Фомин, решил оставить Холмские и перейти в казарму 33-го инженерного полка? Называются разные причины. Например, то, что использование немцами орудий ПТО фактически не оставляло шансов на эффективную оборону. Однако, хотя их и не было на Северном, примыкающем к казарме 33-й инженерного, это не значило, что они там не появятся. Более того — если после отхода к «инженерному», немцы, пройдя через Холмские во двор Цитадели, начнут обстреливать его казарму (где тогда скопится гораздо больше людей) с обеих сторон — там начнется бойня, усугубляемая еще и жаждой и голодом (в любом случае за ночь на 23 июня, пока немцы отошли от берега Южного, надолго водой запастись нельзя).

Ответ таков — несмотря на то что именно 3-й батальон 84 сп и предназначался для обороны крепости, война началась с таких условий, что оборонять ее было немыслимо, самоубийственно. Поэтому еще во второй половине дня 22 июня, поняв, что началось, Фомин не колебался — нужно идти на прорыв, и как можно быстрее, сконцентрировав для этого силы в казарме 33-го инженерного[923]. Хотя время и так потеряли — немцы успели влезть на «восточные валы». Но шанс еще оставался. Поэтому, возможно, именно Фомин и приказал еще 22 июня сержанту Лерману выбить немцев из столовой 33-го инженерного — прорываться, имея у себя за спиной противника, стреляющего в упор, было бы опрометчиво. Неудача Лермана сорвала планы Фомина, но отказываться от прорыва он не собирался.

Возможно, переход начался еще днем: — «В полдень комиссар Фомин приказал нам оставить незаметно свои боевые места и перебраться в здание отдельного саперного батальона»[924].

Хотя основные силы вывели еще ночью, необходимо было какое-то время (вероятно, несколько часов) удерживать сектор у Холмских. «…Фомин приказал двумя-тремя пулеметами по возможности задержать продвижение немцев со стороны госпиталя, а все остальные защитники в это время должны были отойти в казармы саперного батальона. [Я] установил на окне пулемет „Максим“. Среди оставшихся бойцов пулеметчиков не оказалось, поэтому мне пришлось вести огонь самому. От беспрерывной стрельбы вода в кожухе кипела. К счастью, в одном из углов мы обнаружили ведро, из которого и был залит пулемет. Через некоторое время имевшиеся в запасе ленты были расстреляны. Казармы опустели…»[925].

Уходили не только в казарму «инженерного», но и в Белый дворец — «Из группы защитников, которая находилась у ворот, ведущих на дорогу к госпиталю, сообщили, что там бои прекратились и часть людей оттуда перешла в Белый дворец… Мы обосновались в Белом дворце и в казарме саперного батальона»[926].

В то же время, оставив кольцевую казарму, необходимо было задуматься и о раненых — перевязочный пункт (называемый также «полковой лазарет») 84 сп, находился в подвале Инженерного управления (как первоначально и КП Фомина), после оставления кольцевой казармы оказывавшегося на «линии фронта», а фактически — за ней. О том, чтобы взять тяжелораненых в прорыв, речи не шло. Большинство же легкораненых находилось среди сражающихся. Тем не менее, пока немцев нет, а к прорыву еще готово не все (не выбиты немцы из столовой 33-го инженерного) — лазарет продолжает работать.

О приходе Фомина в 33-й инженерный[927] вспоминает Иван Долотов: «Утром появился какой-то человек в форме рядового, но видно было, что это командир. Около него было человека 2–3 из бывших у нас вчера утром с распоряжениями красноармейцев. Один из них был нацмен из кавказцев[928]. В течение дня они распоряжались всем составом наших казарм и всеми дальнейшими действиями. Потом мы узнали, что командир — полковой комиссар из 84-го полка т. Фомин. Они принесли с собой несколько станковых пулеметов, и один из них был установлен на лестничной площадке у окна со стороны Мухавца. (Лестница на второй этаж в казарму 76 ОРБ.)» Возможно, это был пулеметный расчет А. В. Жигунова: «Полковой комиссар Фомин дал нам команду занять оборону на втором этаже и оттуда вести обстрел. Мы установили пулемет Дегтярева[929] на лестнице и держали под контролем Восточный мост через реку Мухавец»[930].