Накануне, 18 вечером, Ельцин прилетел из Алма-Аты, где находился с визитом, и из аэропорта проследовал в дачный поселок Архангельское. По моему поручению сотрудники группы «Альфа» осмотрели дачный поселок в Архангельском, что в 15 километрах от Москвы, на предмет обеспечения безопасности встречи с президентом России. Обстановка была нормальной и никаких опасений не вызывала.

Шло время, но ни в восемь, ни в девять часов утра Павлова не было. Вскоре доложили, что состояние его неважное. Пока мы думали, как поступить, Ельцин в одиннадцать часов проследовал в Белый дом — здание Верховного Совета РСФСР.

Сколько в последующем было различного рода спекуляций по поводу обстановки вокруг Ельцина вечером 18 и утром 19 августа! Якобы группа «Альфа» намеревалась арестовать Ельцина по пути следования из аэропорта Внуково в Архангельское. И вообще, самолет, следовавший из Алма-Аты, Комитет госбезопасности и Министерство обороны намеревались якобы посадить не в аэропорту Внуково, а на военном аэродроме Чкалово, для того чтобы там арестовать Ельцина. Затем будто бы в ночь на 19 августа Ельцина хотели уничтожить в дачном поселке. По следующей версии Ельцина собирались арестовать 19 августа и не допустить его прибытия в здание Верховного Совета РСФСР.

Выезд Ельцина из дачного поселка утром 19 августа и его приезд в Белый дом преподносились чуть ли не как героический поступок российского президента в условиях посягательств на его жизнь со стороны Комитета госбезопасности. Много было высказано и других домыслов.

Несмотря на то что события опровергали эти слухи, клеветнические утверждения, спекуляции вокруг них продолжались. Средства массовой информации, ближайшее окружение Ельцина делали все возможное, чтобы создать героический образ российского президента.

В ходе следствия сотрудники прокуратуры из кожи лезли вон в стремлении подтвердить хотя бы одну из приведенных выше версий. Но из этого ничего не получалось.

На самом деле все обстояло иначе. Сотрудники Комитета госбезопасности в ночь на 19 августа вступили в контакт с личной охраной президента Российской Федерации и сказали им, что имеют поручение обеспечить безопасные условия проведения встречи на высоком уровне между руководством Союза и России. Это делалось в открытую, ни от кого не скрывалось. Естественно, в ГКЧП и в КГБ испытывали серьезные опасения по поводу возможности провокации с нежелательными последствиями, и на этот случай приняли необходимые меры безопасности. Кстати, в этом не было ничего необычного, поскольку полностью укладывалось в рамки служебной деятельности при решении охранных задач.

Когда Ельцин в сопровождении нескольких машин решил проследовать к месту своей работы, ему никто не мешал, никто не препятствовал. И никакого риска для его личной безопасности не было.

Как только Ельцин покинул Архангельское и стало ясно, что из-за болезни Павлова встреча с Ельциным не состоится, вся комитетская охрана, включая группу «Альфа», была снята. Вот и все, что произошло.

Конечно, никаких трудов не составляло бы задержать Ельцина, сопроводить его, как утверждалось некоторыми, в другое место, не допустить проезда в Москву и вообще сделать все что угодно. Но таких намерений не было, а всякие слухи на этот счет были чистейшей воды провокацией, дабы представить ГКЧП в виде какого-то монстра, готового совершить любое злодеяние, а Ельцина и его приближенных как героев.

Уже позже меня как председателя Комитета госбезопасности многие осуждали за нерешительность, в частности по отношению к Ельцину. Что ж, трудно возражать после всего случившегося с нашей страной. Но разве в августе 1991 года была очевидна для значительной части граждан глубина падения и разрушения державы? Прозрение наступило позже, под влиянием трагической реальности.

А в те дни в наши планы не входили жесткие меры по отношению к Горбачеву и Ельцину.

С самого начала российское руководство, и прежде всего его высший эшелон в лице Ельцина, Руцкого, Хасбулатова, Силаева, Бурбулиса и некоторых других, встали на путь острой конфронтации с ГКЧП. Его действия объявили незаконными, а членов ГКЧП и хоть в какой-то степени причастных к нему лиц — изменниками Родины, чем предопределили все дальнейшие действия Прокуратуры России. Так что вопрос о возбуждении уголовного дела, квалификации действий членов ГКЧП был предрешен российским руководством, а то, что это является прерогативой другой, судебной власти, в тот момент, да и в дальнейшем никого не смущало.

Подобное поведение российского руководства объяснялось просто. 20 августа прекратил бы свое существование Советский Союз, Договор о союзном государстве 1922 года, что давало бы России «вольную» от ненавистного центра. И вдруг достижение столь желанной цели ставилось под вопрос!

Выше я уже упомянул, что 21 августа должно было состояться заседание Совета Федерации, однако Ельцин в разговоре с Горбачевым прямо заявил, что никакого Совета не будет, ибо Союз прекратит существование и, следовательно, никакие союзные структуры действовать не должны.

Таким образом, все действия российского руководства с самого начала были продиктованы стремлением не сохранить Советский Союз и придать ему новое дыхание, а, наоборот, довершить работу по его разрушению. Доказать обратное невозможно, потому что все последующее развитие событий лишь подтверждает этот вывод.

Тактика российского руководства в отношении ГКЧП в общем-то имела двойственный характер и позволяла искать выходы из создавшегося положения в зависимости от развития событий. Официальная позиция — осуждение ГКЧП, его деятельности, объявление его вне закона. В неофициальном же плане представители российского руководства старались установить закрытые контакты с лицами, действовавшими в рамках ГКЧП, стремились сгладить ситуацию, снять острые вопросы и создать видимость рабочего обсуждения возникших проблем с целью поиска приемлемых вариантов их решения. Чувствовалось, что они напуганы обстановкой, опасаются влияния ГКЧП и его усиления, боятся возможных жестких мер в отношении тех, кто выступил против созданного Комитета.

19—20 августа 1991 года ГКЧП провел ряд заседаний, совещаний и тотчас же столкнулся с лавиной вопросов и проблем. У многих в центре и на местах появилась надежда остановить кризисные явления, поправить положение в стране, оживить экономику, помочь селу. В ближайшие дни предполагалось обсудить программу действий в области сельского хозяйства, принять меры по борьбе с преступностью и в срочном порядке навести порядок хотя бы на улицах и в общественных местах, где от бандитов и хулиганов не было покоя. С наступлением темноты люди боялись выйти на улицу, отказывались работать в ночных сменах. Чувствуя безнаказанность, преступники наглели, их ряды, к сожалению, все в большей мере пополнялись молодежью.

В середине дня 19 августа на заседании ГКЧП появился Павлов. Бросилось в глаза его болезненное состояние. И немудрено: давление за 220, аритмия сердца, головные боли. Чувствовалось, что ему трудно воспринимать разговор, как говорится, «врубаться» в него. Как раз речь шла о предстоящей пресс-конференции. Конечно, участие в ней Павлова исключалось, как и его участие в текущей работе. Это в корне меняло ситуацию. Через несколько минут Павлов покинул заседание ГКЧП, он спешил в Совмин, куда все-таки отважился сходить, несмотря на плохое самочувствие.