Он был прав, когда, несмотря на все вопли Сабве, оставил в лагере половину кавалерии и два пехотных полка. Пригодилось…

4

Сколько они стояли у грязно-бурой горки, на вершине которой торчала какая-то развалюха, Ричард не понял. Братья Борны кончили шептаться и вернулись. Удо заставил Ричарда сжевать несколько превратившихся в кашу сухарей. Юноша послушно проглотил холодную, расползающуюся пакость. Он уже ничего не хотел и ни о чем не думал.

– Господа, – сообщил всадник с красным носом, – вас просит граф Агиррэ.

Сона двинулась за знакомыми лошадьми, Дик не успел ее сразу остановить, а потом это стало глупо.

Граф Агиррэ, такой же вымокший, как и все его люди, казался озадаченным. Рядом крутились несколько офицеров с красными перевязями.

– Господа, – просипел Агиррэ, – я хочу посоветоваться. Мы вышли на исходные позиции. Разведчики подобрались вплотную к лагерю.

– Их не заметили? – быстро спросил Рихард.

– Разумеется, нет, – фыркнул Агиррэ. – Эти северные свиньи не видят дальше своих копыт. Лагерь почти пуст, все войска выведены в поле. Дело в другом. Здесь дорогу еще не развезло, но на подступах к оврагу глина. Если мы, как и задумывалось, ударим по правому флангу, сможет ли монсеньор нас поддержать?

– Вы предлагаете вернуться назад, не принимая боя?

– Никоим образом. Мы ударим, но не на правом фланге, а на левом.

– Простите, – медленно проговорил Рихард, – но в таком случае меняется весь замысел. Смысл атаки на правом фланге был именно в том, чтобы отвлечь противника от левого.

– Мы атакуем с тыла вражескую линию, сомнем ее и поскачем к лесу. Если Эпинэ захочет нас поддержать, прекрасно. Нет, нас примут за отставший отряд, прорывающийся к своим. Ублюдки никогда не догадаются, кто мы и откуда, а когда поле у оврага подсохнет, мы повторим свой маневр.

– Прошу меня простить, – Рихард говорил вежливо, но твердо, – вы меня не убедили. У нас идеальная позиция для того, чтобы неожиданно атаковать правый фланг, но до левого нужно добраться. Холмы кончаются, и нас, безусловно, заметят из лагеря.

– Именно, – в простуженном голосе зазвучало торжество, – но мы не станем обходить лагерь с тыла, а проскочим коридором между ним и линией войск.

– Сударь, это безумие.

– Вы осторожны, как и все уроженцы Придды. Север думает, юг рискует и выигрывает. Мы не будем нестись галопом и палить из пистолетов, а пойдем походным строем на рысях. В сумерках да еще во время дождя нас примут за своих!

– Браво, сударь, – выкрикнул высокий капитан, – в вас умер великий полководец!

– Почему умер? – засмеялся Агиррэ. – Родился.

– Замечательное решение, – поддержал графа южанин постарше, – но я бы предупредил монсеньора.

– И проторчал бы здесь еще два часа? Легче сразу утопиться.

– Граф Борн, вы согласны?

– Нет, – отрезал Рихард. – Нужно или придерживаться первоначального плана, или, если это невозможно, отступить тем путем, которым мы пришли. Да, мы потеряем ночь, но сохраним отряд. Не стоит недооценивать Леонарда Манрика только потому, что он вам неприятен.

– Вот слова истинного северянина, – холодно произнес капитан.

– Это слова человека, который воевал, – Рихард говорил совершенно спокойно. – Я помню, что отряд ведет граф Агиррэ, и я подчинюсь его решению.

– Мы пойдем «коридором».

Рихард наклонил голову и отъехал.

– Тебе это не нравится? – Удо снял шейный платок и принялся выжимать. – Мне тоже.

– А мне кажется, Агиррэ прав, – заметил Саво, – риск может себя оправдать.

– Может – не значит оправдает, – Удо Борн обмотал мокрую тряпку вокруг шеи и скривился. – Но выбора у нас нет. Разве что послать их к Леворукому…

– И окончательно убедить, что северяне ни на что не годятся. Закатные твари, если Агиррэ прав, наши южные друзья окончательно сорвутся с цепи, а если нет?

– А если нет, – Темплтон сдвинул то, что утром было шляпой, на левое ухо, – постараемся отложить встречу с усопшими на потом.

– Итак, мы остаемся?

– Увы, – развел руками Удо.

– Дуглас? Анатоль? Ричард?…

– Вы меня спрашиваете?

– Нет, Сону.

– Сона хочет в конюшню, – хмыкнул Анатоль.

– Все хотят, – передернул плечами Дуглас, – и вообще, не пора ли нам занять место в строю?

Отряд успел кое-как перестроиться для рывка между лагерем и мокнущими войсками. Южане хмуро глянули на припоздавших, и Рихард благоразумно занял место в хвосте колонны.

– Не отставай от меня, – завел свою песню Удо, – слышишь?!

– Слышу. – Сил злиться у Дика не осталось. Есть ли у Робера хоть какое-то укрытие и что-то сухое? Сухое и теплое…

Агиррэ поднял и резко опустил руку, пятьсот всадников взяли с места бодрой рысцой, забирая в сторону от оврага, превратившегося по случаю ливня в злобный, грязный поток.

«Le Dix des Bâtons & Le Deux des Êpêes & Le Valet des Deniers»[101]

1

Леонард Манрик выпрямился в седле, глядя прямо перед собой. Как всегда, в голову лезли чужие ошибки, и одна из них – погнаться за зайцем и упустить оленя или угодить в капкан. Неизвестный отряд мог оказаться приманкой и помчаться назад, в холмы, завлекая королевскую кавалерию в ловушку. Что ж, Робер Эпинэ может изображать бириссца, сколько его душе угодно, Леонард Манрик при всех своих недостатках не покойный Феншо…

Сбоку послышалось хлюпанье, но маршал не счел нужным замечать порученца, пока тот не отдал честь. Только после этого Леонард поднял бровь.

– Итак?

– Господин маршал, они разворачиваются.

– Хорошо. Прикажите убрать рогатки. Быстрее!

Порученца как ветром сдуло, хоть этого он добился. Леонард тронул пистолет, но вытаскивать не стал, чтоб не подмочить порох. Дернул же его Леворукий стрелять на спор, да еще валить неудачу на оружие! Решено, после этого похода он станет самим собой, а не тем, кем хочет видеть его отец. Его сделали маршалом? Отлично! Маршал Талига подчиняется не кансилльеру, а Первому маршалу.

– Господин маршал, рогатки убраны.

– Полковник Редер.

– Господин маршал?

– Ваше дело – перехватить повстанцев, если они зайдут в тыл пехоте. Исполняйте.

– Слушаюсь.

Полковник отдал честь и завернул коня. Старый друг, честный служака… Закатные твари, да Редер терпеть его не может. Еще бы, он ведь до сих пор не генерал.