Сколько у Эпинэ народу и какого, маршал более или менее представлял, а вот артиллерия его беспокоила. Мятеж готовился не год и не два. Мало ли где и каких орудий припрятали герцог Гийом и его сторонники. Осторожность не помешает, тем паче один неприятный сюрприз Робер уже преподнес.

Леонард Манрик присел к походному столу и взялся за перо. В такую погоду только и остается, что писать письма. Командующий армией перечитал почти готовое донесение. Отец будет доволен, а вот ему удовольствие доставило бы одно – подписанное королем прошение об отставке.

Отец не служил в армии, он не знает, что нет ничего хуже, чем перепрыгнуть собственные возможности. Свой предел Леонард понял еще в Торке. Он был сносным начальником штаба при хорошем командующем, но никоим образом не полководцем.

Можно зазубрить все правила стратегии и тактики и оставаться полной бездарью, к каковым Леонард относил и себя. Он очень долго считал самым мерзким в своей жизни день, в который на него нацепили генеральскую перевязь. Оказалось, бывает и хуже. Бездарных генералов хватает, но бездарные маршалы в Талиге – редкость. Леворукий бы побрал отцовское тщеславие и его собственную трусость… Он ни разу не сказал «нет», ни разу! Единственное, на что его хватает, это изображать заносчивую, уверенную в себе скотину. В этом он преуспел, слов нет!

– Маркиз, вы не представляете, что творится снаружи. Потоп, форменный потоп! – Фернан Сабве-Колиньяр позволил порученцу снять с себя мокрый плащ с капюшоном и принялся поправлять воротник.

– Дождь осенью – дело обычное, – поддержал разговор Леонард. Маршалу страстно хотелось взять господина губернатора за шиворот и вытолкать в шею, но он этого не делал, как никогда не делал того, чего хотел. Закатные твари, ну почему отец навязал ему на шею эту парочку? Неужели нельзя было отправить в Эпине счастливого жениха с безутешным родственником, а его оставить в покое?!

Сабве весело потребовал у порученца вина и уселся на табурет, заложив ногу за ногу. Уходить он не собирался. Леонард схватил первую попавшуюся бумагу и сделал вид, что просматривает. Не помогло, над ухом раздалось:

– А вы, маркиз? В такую погоду не выпить – грех.

– Простите, Фернан, во время военных действий я предпочитаю не пить.

– Вы слишком к себе суровы.

– Мне так удобнее, не обращайте внимания.

Что может быть гаже, чем отвечать на лживую любезность еще более лживой?! Леонард утешался, не называя Фернана столь милым его сердцу титулом.

– Дорогой маршал, – проклятье, теперь Сабве в надежде получить в ответ «маркиза» будет бить на звание, – я просто обязан вам сказать…

– Так говорите…

– Но вы же не слушаете! Я считаю, нам следует уничтожить мятежников немедленно. Иначе мы или утонем, или схватим простуду.

– Вы можете избежать этой участи. – Закатные твари, он сейчас не выдержит.

– Что вы имеете в виду? – подозрительно переспросил Сабве.

– То, что вы можете вернуться в Олларию, – огрызнулся Леонард, теряя остатки терпения. Сколько раз клялся держать себя в руках и все равно срывался. Как тогда, с королевой. Маленькая дрянь, вечно из-за нее неприятности…

– Нет-нет, – замахал руками Фернан, – я не могу уехать. Кровь Маранов вопиет…

Вопиет. О потрясающей подлости и глупости покойников. Леонард был полностью согласен с бароном Райнштайнером, хоть в угоду отцу и устроил бергеру выволочку. Восстание в Эпинэ на руку кансилльеру. Прекрасный повод не отдать Колиньярам вожделенную провинцию, а заодно вцепиться в горло остаткам старой знати. Сабве спит и видит вырвать Эпинэ из лап Люра, то есть из лап кансилльера, но отец никогда ничего не отдает, даже такую мелочь, как командование армией.

Впрочем, тут никуда не денешься. Фердинанд сделал жениху Ивонн подарок, Колиньяры обиделись, а отдувается он. Сидеть в этом болоте и любоваться на Сабве, да лучше застрелиться!

– Вам не понять, что значит терять близких не на войне, – разорялся губернатор, при известии о смерти племянника едва не пустившийся в пляс.

– Сударь, я оплакиваю ваши утраты вместе с вами, но несчастный Эстебан, вызывая юного Окделла на дуэль, немного погорячился. Какое несчастье, что у вашего брата был только один сын, а ваша невестка уже немолода и нездорова.

Сабве заткнулся. Слегка приободрившийся Леонард крикнул порученца и вышел что-нибудь проверить. Небесные хляби воистину разверзлись, но лучше хляби, чем Колиньяры и собственная трусость. Нет, пуль и шпаг Леонард Манрик не боялся, а вот отца и собственных ошибок… Говорят, плох тот унар, который не мечтает стать Первым маршалом, а что сказать о маршале, который хочет стать полковником и в придачу убраться подальше от двора?!

2

Плащ, шляпа, камзол, сапоги – все промокло насквозь. Дик и сам был мокрым и замерзшим, словно в его жилах текла не кровь, а дождевая вода. Сона хлюпала по грязи рядом с конем Удо Борна, впереди маячили спины проводника, Агиррэ и Рихарда. Все молчали, говорить было невозможно, разве что ругаться последними словами. Ливень угрюмо сшивал низкое небо с пустыми полями. Неужели где– то светит солнце?

– Приехали! – Ричард вздрогнул и обернулся к Удо. Тот тоже вымок до нитки: каштановые волосы висели сосульками, перо на шляпе превратилось в какие-то водоросли.

– Что? – переспросил Дикон, изо всех сил стараясь не дрожать.

– Приехали, – повторил Удо, – за этим холмиком лагерь. Агиррэ послал разведчиков, нужно ждать.

Дик уныло кивнул, но этого оказалось достаточно. Стекавшая со шляпы вода обнаружила новую лазейку и ринулась за воротник. Юноша вполголоса помянул закатных тварей. Причем с нежностью – в Закате было тепло и сухо.

Рихард закончил беседу с Агиррэ и окликнул брата. Удо покосился на Дика, ничего не сказал, отъехал в сторону. К Борнам присоединились Саво и Темплтон. Окделла, разумеется, не позвали, ну и пусть себе шепчутся. Ричард отвернулся от людей, которых еще утром считал друзьями. Ворон правильно говорил, что дружбы не существует, но любовь есть, и ради нее можно вытерпеть все: дождь, войну, несправедливость. Только б эти мерзавцы не причинили зла Катари! Королева сейчас совсем одна, и она из восставшей провинции.

Нужно было не пытаться отравить Алву, а вывести королеву в безопасное место и только после этого бунтовать. Эр Август зря думал, что такое невозможно. Восемь человек спокойно перешли границу, добрались из Алата в Эпинэ, и никто их не остановил, а если можно войти, можно и выйти.

Братья-контрабандисты много раз бывали в Олларии и всякий раз благополучно возвращались. И, в конце концов, можно было попросить о помощи Короля Висельников. Разумеется, никто бы не знал, что дама в маске, которую они сопровождают, – королева… Катари могла отправиться на несколько дней в аббатство, а ночью бы они исчезли. Деньги он бы взял у Ворона, тот сам говорил, что оруженосец может брать столько, сколько нужно. Ну почему он только сейчас понял, что должен был сделать?! И, Леворукий его побери, сделает!