Шли подлецы красиво, даже шикарно. Еще бы, ведь братом маршала Леонарда был главный церемониймейстер Талига. Манрик отлично вышколил своих красавцев для парадов, но каковы они в деле? Иноходец подозревал, что марширующие по полю солдаты и в подметки не годятся ветеранам торских и каданских кампаний. Фок Варзов не терпел бессмысленной муштры, и тем же отличались его выученики.

– Ну, – будущий король нетерпеливо дернул своего маршала за рукав, – что скажешь? Станут они воевать в конце концов?!

– Очень надеюсь, что нет, – честно признался Робер.

Под Дарамой все было иначе. Там были ярость и отчаянье, а здесь бой выглядел глупой игрой. Колонна приблизилась на расстояние мушкетного выстрела и остановилась. Королевские мушкетеры заряжали и стреляли так же четко и красиво, как шли.

В несчастную рощу полетели пули, но с деревьев не вспорхнула ни одна ворона – все разлетелись еще утром. В ответ тявкнуло несколько снятых со стен Агиррэ и Гаржиака пушек и огрызнулись все имеющиеся в наличии мушкеты. Расстояние между противниками для прицельной стрельбы было слишком велико, и хотя королевские стрелки поначалу пороха и пуль не жалели, перестрелка вскоре затихла.

«Черно-белые» аккуратно развернулись и отошли на прежние позиции, не потеряв ни единого человека. Повстанцы тоже остались невредимы. Очень скучная война. Для жаждущих подвигов дурней, но для Робера Эпинэ в самый раз.

– Жалкие трусы, – процедил Никола.

– Каков король, такова и армия, – припечатал Альдо, не видевший ни Ворона, ни фок Варзова, ни Савиньяков.

– Это только разведка, – вздохнул Робер. – Они пытаются понять, какими мы располагаем силами.

– Больше всего их волнует артиллерия, – в голосе Гаржиака чувствовалось раздражение. – Они будут приходить и уходить, пока не заговорят «большие пушки».

– Им придется долго ждать, – заверил Робер, глядя на засуетившихся артиллеристов, – а вот нам – нет. Бедные муравьи!

Королевская батарея проснулась и взялась за дело. Пушки грозно бухали, ядра, призванные крушить каменные стены, исчезали среди черных стволов. В лесу во все стороны летели щепки и сучья. Шальное ядро пробило трухлявый ствол, прикончив на месте обитавшего в дупле филина. Толстенная ветка свалилась на разинувших рот крестьян, одному разбило в кровь голову.

Артиллерии повстанцев, буде таковая имелась, был бы нанесен немалый урон, но нигде не сказано, что можно сломать то, чего никогда не было.

Отстрелявшись, «маркиз Эр-При» перешел в наступление на правом фланге. Колонна мушкетеров направилась к оврагу, перестроилась, подняла стволы для очередного залпа по пням и муравейникам. Повстанцы ответили пулями и ядрами, шлепнувшимися в десятке шагов от аккуратной шеренги. Тот, кто ею командовал, не собирался делать больше, чем приказано, и не сомневался, что осажденные пристреливаются и вот-вот саданут крупным калибром. Солдаты подхватили свои мушкеты и удалились, частично растеряв чувство собственного достоинства.

Робер повернулся к своим офицерам и своему сюзерену.

– Господа, полагаю, самое время отобедать, так как ужинать нам вряд ли придется.

5

Теперь они спешили. Начавшийся дождь грозил превратить дорогу в грязное месиво, а до леса Святой Мартины было далеко, дальше, чем хотелось бы.

– Если так пойдет и дальше, будет не до войны, – хмуро бросил Дуглас.

– Будем надеяться на лучшее. – Удо смахнул со щеки нахальную каплю. – Здесь все-таки не Урготелла.

– Осень в Старой Эпинэ всегда была дождливой, – вспомнил Темплтон, – это еще Мишель говорил.

– А в Ренквахе дождливое все, – зло бросил Рихард. – О чем жалею, так это о том, что не убил на дорожку Кавендиша. Будет несправедливо, если мы издохнем, а эта мразь уцелеет.

– Справедливости он захотел, – хмыкнул Дуглас. – А я хочу, во-первых, высохнуть, а во-вторых, выспаться. Остальное приложится.

Разговор угас. Кони чавкали по грязи, сверху лило, горизонт и тот съежился: не поймешь, то ли уже вечер, то ли еще нет. Сона угодила правой ногой в лужу, окатив себя и всадника грязной холодной водой. Все было серым, унылым и мерзким. Насколько лучше в горах: камни хотя бы не раскисают!

Ричард попытался думать о чем-то приятном, но утренняя радость вымокла и опустила крылья. В Эпинэ их не ждали, да и что они могут сделать ввосьмером? Надо было, никуда не сворачивая, ехать в Мон-Нуар. Главное – вернуть древнюю силу и древнее знание. Тогда они не будут зависеть от возомнившего о себе невесть что сброда.

Веннен прав, люди слабы, глупы и неблагодарны, по крайней мере большинство из них. Конечно, есть Альдо, Робер, Матильда, есть Катари, но как же мало жемчуга и как много грязи! Местные бароны просто глупы, но Колиньяры, Манрики, Рафиано, Валмоны, Креденьи не имеют даже такого оправданья.

Теньент из Эпинэ рассказал, как Колиньяры подстроили убийство Робера. Мерзавцы! Эта семья всегда была подлой, один Эстебан чего стоил! С предателями и мерзавцами церемониться нельзя! Их надо уничтожать… Жаль, Дорак ускользнул от возмездия, но Колиньяры и Манрики ответят за все.

– Ричард!

Дик вздрогнул и вернулся в дождливую Эпинэ.

– Да, Удо?

– Мы на месте. Проверь, не отсырел ли у тебя порох. Если отсырел, возьмешь у меня и перезарядишь пистолеты. Во время драки вцепись мне в хвост и не вздумай геройствовать. Наше дело – вызвать переполох и убраться. Твое – не отстать от меня. Ты понял?

– Я прошел Дараму! – обиделся Ричард.

– Не сомневаюсь, но это не повод протянуть ноги в этом болоте. Я обещал Роберу доставить тебя к нему в целости и сохранности, и я доставлю.

Святой Алан, сколько можно говорить с ним, как с мальчишкой? Он видел такое, что Борнам и не снилось. Удо скоро это поймет. И не только Удо.

6

Манрик честно следовал рекомендациям Пфейхтайера, используя то кавалерию, то пехотинцев. Королевская армия пыталась выманить противников в поле, те не поддавались, предпочитая нудно отстреливаться. Никола и Альдо, заключив временный союз, издевались над маршальской трусостью и изнывали от нетерпения. Гаржиак мотался между своим полком и командным холмиком, не забывая напоминать о Мон-Нуар и отступлении. В конце концов пошел дождь, да не какой-нибудь мелкий, моросящий, а настоящий ливень, холодный и по-осеннему злой.

Хлещущая с неба вода немного сблизила Ракана и Карваля, дружно вознегодовавших на погоду, зато Робер возрадовался несказанно. Во-первых, королевским солдатам в поле было хуже, чем повстанцам в лесу, а во-вторых, мерзкая погода не способствовала воинственному настроению и вызывала единственное желание: забиться в какую-нибудь щель.

Никола приволок Роберу кожаный плащ, Иноходец пожертвовал его сюзерену, и лицо Карваля вновь закаменело. То, что капитан Эпинэ невзлюбил Альдо Ракана, не заметил бы только слепой и Альдо Ракан. Сюзерен и не замечал, обращаясь ко всем людям Робера с присущим ему дружелюбием.