ждал я, Господи, прости.

И вновь пришел он — час мой звездный.

Но в это время на Руси

Сидел Иван Васильич Грозный.

И мне История опять.

Не для меня — для пользы дела.

Хранить молчание велела,

И я, вздохнув, решил молчать.

И вновь пришла моя пора,

Да, понял я, пора настала!

Но тут Россия затрещала

В руках Великого Петра.

А от Петра до топора

Ведет кратчайшая прямая,

И это дело понимая,

Я осознал, что не пора.

И так в молчанье терпеливо

Я ждал, хоть было тяжело,

А время шло неторопливо.

Глядишь — и двести лет прошло…

И все сомнения отбросив.

Решился я заговорить,

Но в это время сам Иосиф

Виссарионыч стал царить.

И понял я, что в самый раз

Мне лучше промолчать сейчас…

Но к черту «быть или не быть»!

И помня о своем призванье.

Заговорил я, Чтоб открыть

Всю правду… Слушайте! Вниманье!

Но тут послышалось мычанье:

За долгие года молчанья

Я разучился говорить!

А мимо стадо гнал пастух,

И на мое мычанье вдруг

Оно откликнулось мычаньем.

1974

Об одной исторической ошибке

Знают в Сызрани, знают в Вологде,

Повторяют всем в назидание:

Битый молодец — добрый молодец,

А небитый — одно лишь название.

Знать, недаром так слово молвится.

И не наше то измышление.

Что, мол, где-то за битого молодца

Двух небитых дают — и не менее.

Царь подумал: вот и решение!

Пустим в ход кулаки, зуботычины,

А как станем бить население —

Сразу вдвое его увеличим мы.

И с тех пор холопов вылавливают.

Бьют, не зная ни роду, ни имени, —

Битых молодцев заготавливают.

Чтоб потом на небитых выменять.

Били молодцев с жаром и пылом.

Били честно и так их и этак.

А менять их пора наступила.

Глядь, меняться желающих нету.

Слуги царские не церемонятся.

Истоптали луга и пажити:

Ищут, где за битого молодца

Двух небитых дают — не подскажете?

Короли вокруг извиняются,

Извиняются, а не меняются.

Ах, царю и печально, и горько.

Что ни с кем он не может условиться.

Ведь царя подвела поговорка

Или, может быть, даже пословица.

А теперь мы сказать можем точно:

Некто битый — от страшной обиды

Взял и брякнул когда-то про то, что

За него, мол. дают двух небитых.

Те слова до сих пор не забыты.

Но должны б они все же служить

Не указом, что следует бить,

А скорей — утешеньем для битых.

Незримый полк

Морозным ветром по лицу

Метель наотмашь лупит…

Полк строй нарушил на плацу.

А царь порядок любит.

И крут, и страшен в гневе наш

Царь-император Павел,

И прямо с плаца — шагом-марш! —

Он полк в Сибирь отправил.

И затрубил трубач поход

Тревожный и печальный,

С Сенатской площади идет

В дорогу полк опальный.

Колышется штандартов шелк.

Чеканя левой-правой,

Столицу покидает полк,

Шагая по уставу.

Вот минул месяц, минул год,

И дни летят без счета,

А полк идет, а полк идет,

В Сибирь идет пехота.

Уже на троне новый царь

И, говорят, нестрогий,

Но полк идет, идет, как встарь.

Все тою же дорогой.

Бунтовщиков-дворян везут.

Развозят по острогам,

А у полка иной маршрут.

Особая дорога.

Ломают реки синий лед.

Дожди летят косые,

А полк идет, а полк идет

Бескрайнею Россией.

Давно истлел штандартов шелк,

И павшие истлели.

Но движется незримый полк

К своей незримой цели.

Опять война, опять бунты.

Погромы и расстрелы,

А полк проходит сквозь фронты.

Сквозь красных и сквозь белых.

Пройдя Сибирь наперерез,

Послушный воле царской.

Идет он мимо Братской ГЭС

И мимо Красноярской.

А путь по-прежнему далек.

Но, может, там, далеко.

Теперь идет незримый полк

Не на восток —

С востока?.. И будут счеты нелегки,

И страшно станет в мире.

Когда опальные полки

Вернутся из Сибири.

1974

Гренада

Он хату покинул, пошел воевать.

Чтоб землю в Гренаде крестьянам

отдать…

Откуда у хлопца испанская грусть?

М. Светлов

Он хату покинул, пошел воевать.

Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать.

Потом воевал он опять и опять,

Чтоб рикшам в Пекине заводы отдать.

Он дрался в песках, поминая Аллаха.

За то, чтоб отдать пирамиды феллахам

И чтоб в соответствий с планом единым

Двугорбых верблюдов раздать бедуинам.

Потом беззаветно сражался он в Чили.

Чтоб там бедняки рудники получили,

И был с партизанами в Венесуэле

Во имя высокой загадочной цели.

И в Конго далеком он пуль не боялся.

За что неизвестно, да только сражался,

А также в Гренландии дрался, видать.

Чтоб что-то кому-то зачем-то отдать…

Но вот, из походов домой поспешая.

Вернулся он в хату, а хата — чужая…

О как ты щедра, бескорыстная Русь!

Откуда ж у хлопца испанская грусть?