замок, который Уинтор пожелал превратить в крепость для защиты интересов короля. И вот уже с месяц Реджинальд Тревор находился в числе других наемных офицеров, на новом месте, где исполнял сразу несколько обязанностей: администратора, специалиста по вопросам обороны и дипломата, ведшего переговоры с лицами другого лагеря.

В качестве дипломата ему приходилось бывать во многих домах местной форестерской знати. Особенно привлекательным показалось ему поместье Холлимид, владельцем которого состоял отец Сабрины и Веги, мистер Эмброз Поуэль; таким привлекательным, что ему хотелось бы остаться в нем навсегда. Это было странно и как бы совсем не вязалось с легкомысленным характером Реджинальда, не любившего захолустий, а Холлимид находился вдали от больших дорог, даже от других поместий.

Но в Холлимиде, как мы уже знаем, было два сильных магнита: Сабрина и Вега. Бесшабашного офицера притягивал именно последний. Почти при первом же взгляде на прелестную блондинку Реджинальд Тревор влюбился в нее, как говорится, по уши, и, что всего страннее, его страсть к девушке была совершенно чистая, потому что оказалась первою серьезною любовью. И намерения его по отношению к Веге были чистые и честные. Он ухаживал за нею не с той грубою, бесцеремонною настойчивостью, с какою обыкновенно преследовали понравившуюся им женщину дворянчики того времени, а сдержанно, почтительно, отчасти даже робко.

Однако Реджинальду и в этом случае не повезло. Ему не только заметили, но прямо и решительно высказали, хотя и в вежливой форме, что его участившиеся посещения Холлимида совсем нежелательны. Разумеется, это было высказано не самою Вегою, а ее отцом. И Реджинальд с тяжелым сердцем перестал бывать в Холлимиде.

Но вот прошло не более двух недель, и он снова направился в дом, посещать который ему было запрещено. Впрочем, он теперь ехал туда с иной целью и иными чувствами, чем раньше, но не по отношению к Веге. Его страсть к очаровательной блондинке еще не угасла в его сердце, напротив, только сильнее разгорелась, хотя и была совершенно безнадежна. Отказ отца от дома сам по себе не много бы значил, если бы со стороны самой красавицы, пленившей молодого человека, был хотя малейший признак взаимности и поощрение ухаживаньям блестящего кавалера. Но все же ему трудно было уверить себя, что она осталась к нему равнодушною. Он привык к легким победам и ни разу еще не встречал серьезного отпора своим ухаживаньям, поэтому считал себя неотразимым для женщин. Тем более в данном случае, когда его чувство было глубокое и чистое. И эта уверенность утешала и поддерживала его.

Все-таки не по собственному побуждению, даже против своей воли ехал он в описываемый вечер в Холлимид. Ехать вынудили его обстоятельства, и притом такие, которые должны были еще более ухудшить отношения к нему Эмброза Поуэля.

Темнее тучи было его лицо, когда он спускался к Дрейбруку, в его глазах вспыхивали молнии гнева, когда он вспоминал, какое оскорбление было нанесено его самолюбию в Холлимиде. Но в то же время он несколько утешал себя сознанием, что везет мистеру Поуэлю нечто такое, что может послужить как бы отместкой за него, — некоторый документик, который многим был не по сердцу и даже возбуждал в них злобу. Этим документиком была грамота за подписью и печатью короля, заключавшая в себе требование ссуды в королевскую казну.

Но вернемся к сестрам.

— Да, кажется, это Реджинальд Тревор, — сказала Сабрина с таким видом, точно всадник был именно тот, кого она желала видеть.

— Наверное он, — подчеркнула Вега. — Узнаю его по гнедой лошади, на которой он постоянно ездит; узнаю и его одежду по цвету. Должно быть, у него только одна и есть, иначе бы мы при его явной склонности к щегольству видели бы на нем и другие наряды. Впрочем, может быть, сейчас он и в новом, только похожем на прежнюю, — с особенной гримаской добавила шалунья.

— Да, теперь и я больше не сомневаюсь, что это Реджинальд Тревор, — с кажущейся заинтересованностью произнесла Сабрина, не спуская глаз с всадника, все более и более приближавшегося, так что почти уже можно было рассмотреть черты его лица. — Да, это его лошадь и одежда, а также и красное перо на шляпе. Но куда же он едет? Не в Холлимид же? Не знаешь ли ты, Вега?

— Ах, Саб, какой странный вопрос!.. Ну откуда мне знать намерения мистера Тревора? — почти с негодованием возразила Вега.

— Ха-ха-ха! — судорожно рассмеялась Сабрина. — Какая ты хитрушка, Вега, и как мастерски умеешь притворяться! Я до сих пор и не подозревала у тебя такой способности.

— Саб, ты хочешь меня рассердить и отчасти уже добилась этого! — воскликнула Вега. — Право, я начинаю на тебя сердиться.

— Напрасно. Не вижу никакого повода.

— Как не видишь?

— Конечно. Какой же это повод?

— Ты, кажется, подозреваешь, что у меня есть тайна и что я способна скрыть ее от тебя, Саб. Это ужасно! — воскликнула Вега, и на ее глазах блеснули слезы.

— Вот так последовательность! — вскричала в свою очередь Сабрина. — Ты только что обвиняла меня в том, что я будто бы что-то скрываю от тебя. А теперь ты сердишься за то, что я говорю действительную правду… Да, да, не гляди на меня такими изумленными глазами, Вегочка! Ясно, что ты хотя и на три года моложе меня, но в некоторых делах гораздо опытнее, и, между прочим, в таких делах.

— В каких, Саб? Я не понимаю.

— Разве не понимаешь? Ну, я, может быть, не так выразилась. Я хотела только сказать, что тебе, вероятно, не безразлично, куда именно направляется этот всадник.

— Ах, Саб, ты меня не только обижаешь, но даже оскорбляешь! — с упреком вырвалось у Веги. — Я нисколько, ни капельки не интересуюсь Реджинальдом Тревором. Твои намеки не имеют никакого основания.

— Правду ты говоришь, Вега? — со сдержанною тревогою спросила брюнетка, и во всем ее прекрасном строгом лице выражалось глубокое чувство к сестре.

— Ты обвиняла меня в несносном любопытстве, а сама еще хуже меня любопытствуешь. Хорошо ли это, Саб? — с оттенком злорадства возразила блондинка, радуясь тому, что ей так скоро удалось «отплатить» сестре за ее любопытство.