Неста вытерла глаза и оглядела свою тихую комнату. Вдруг увидела цепочку сосновых веточек, тянущуюся к открытой двери.

Она встала.

– И как это понимать? – спросила она у Дома, выходя в коридор.

Хвойная дорожка тянулась по коридору, шла вниз по лестнице, затем по другому коридору до самой библиотеки.

– Куда мы направляемся? – спросила Неста у струи теплого воздуха.

К счастью, в библиотеке было пусто. Ушли даже «совы», и потому никто не видел, как она спешит вдоль зеленой дорожки, спускаясь по пандусу все ниже и ниже. До самого седьмого яруса.

Дорожка обрывалась на границе сумрака и тьмы. Неста резко остановилась.

В темноте мелькнул огонек. Потом еще один и еще. «Иди дальше, не бойся», – говорили ей огни.

Неста поглубже вдохнула и углубилась в темноту.

Огоньки оказались маленькими свечками, какие ставят на стол во время чайных церемоний. Однажды она вместе с Фейрой спустилась сюда и столкнулась с ужасами. От той поры не осталось и следа. Только перемигивающиеся огоньки, звавшие ее спуститься на самые нижние ярусы. На самое дно.

Неста продолжала спускаться, пока не очутилась на дне. Там горел небольшой фонарь, тускло освещая ближайшие ряды книг. Остальные тонули в темноте.

С колотящимся сердцем Неста взяла фонарь и стала всматриваться в темноту. Сюда не проникал фэйский свет библиотеки. Это было сердце мира. Сердце бытия.

Сердце Дома.

– Значит… – Ее пальцы плотнее сжали ручку фонаря. – Эта тьма и есть твое сердце.

В ответ Дом бросил к ее ногам сосновую веточку.

– Подарок ко Дню зимнего солнцестояния. Для меня.

Ей показалось, как теплая рука провела по ее шее.

– Но твоя тьма… – От удивления ее голос звучал мягче обычного. – Ты пытался мне это показать. Показать другим… кто ты есть в своих потаенных глубинах. Показать то, что не дает тебе покоя. Ты пытался показать им все эти темные, сломанные куски, потому что жрицы, Эмери и я… Мы такие же, как ты.

У нее сдавило горло. Дом сделал ей изумительный подарок. Подарил знание.

Она подняла фонарь повыше и задула пламя, позволив тьме окружить и окутать ее.

– Я не боюсь, – прошептала она в темноту. – Ты – мой друг и мой дом. Спасибо, что поделился этим знанием со мной.

И вновь Неста ощутила призрачное прикосновение. Дом погладил ей шею, щеку и лоб.

– С Днем зимнего солнцестояния, – сказала она этой прекрасной, хрупкой темноте.

В былые годы Кассиан с нетерпением ждал Дня зимнего солнцестояния. Причин для этого хватало, начиная с трехдневной попойки в кругу семьи и кончая веселым сражением на снежках с назваными братьями. После снежного побоища они парились в березяке – иллирианской бане – и продолжали пить, пока все трое не падали и не засыпали как попало. Однажды он проснулся… блондином и не сразу сообразил, что на нем парик. Только парик и гирлянда из хвойных веточек, повязанная вокруг чресел на манер набедренной повязки. От гирлянды у него возник дикий зуд вокруг причинного места, но это были пустяки по сравнению с тяжелым похмельем.

Прежде всего он любил День зимнего солнцестояния за возможность посидеть рядом с теми, кем он так дорожил в жизни.

В этом году, как и в прошлом, канун праздника вызывал у него отвратительное ощущение, схожее с бурлящей кислотой.

Двор кошмаров, как всегда, утопал в праздничном убранстве, подготовленный к торжеству, которое продлится три дня подряд и захватит самую длинную ночь в году. Каждый вечер там будут устраивать бал, и на первом Несте предстоит танцевать с Эрисом.

Это время неумолимо приближалось.

У Кассиана был целый месяц, чтобы внутренне подготовиться к балу. Но этот месяц он провел в постели Несты. Правильнее сказать, то время, пока длились их забавы. Одному Котлу известно, отчего потом, когда он с нее слезал, она ни разу не попросила его остаться.

Кассиан стоял у подножия черного возвышения и смотрел на расфуфыренную толпу обитателей Двора кошмаров. Лицо его не обещало им ничего, кроме смерти. Аз застыл по другую сторону с таким же лицом.

Собравшиеся здесь, все до одного, заслуживали того, чтобы гореть в адском пламени. Все, начиная с Кейра, возглавлявшего эту толпу, и заканчивая Эрисом. Важный гость Двора осени, высокий и горделивый, стоял рядом с Кейром, нарядившись во все черное, как того требовал этикет Двора ночи.

Мор заняла место возле тронов Фейры и Ризанда, где и дожидалась их появления.

Весь тронный зал был украшен черными свечами, хвойными гирляндами и ягодами остролиста. Вдоль стен тянулись пиршественные столы, плотно уставленные угощением, но прикоснуться к еде можно будет только с разрешения Фейры и Риза.

Прежде Риз являлся сюда суровым и непреклонным, как мужская ипостась Торжествующей ночи. Ныне он немного смягчил свое отношение к жителям Каменного города. Кассиан не завидовал дипломатическим ухищрениям Риза. Риз охотно бы забыл о существовании Кейра, но не мог, поскольку нуждался в его легионе Вестников Тьмы. Отсюда и более любезный тон. Однако пусть этот тщеславный придурок не забывает, что́ его ждет, если он переступит черту. По правде говоря, Риз сменил тон не на более, а на чуть более любезный. Хватит с Кейра и этого.

За все это время они не получали никаких сведений о Бриаллине и Короне. Королева никого не посылала за Сокровищницей ужаса. Но Кассиан был не настолько глуп и не считал, что она отступилась от своих замыслов. Риз и другие придерживались того же мнения.

Наконец высоченные двери тронного зала распахнулись.

Гора затряслась от темной силы, возвещая о прибытии верховных правителей. Гора пела об их появлении. Все повернулись к дверям. В зал вошли верховный правитель и верховная правительница, наряженные в черное и с коронами на головах.

Риз выглядел, как всегда, элегантно, но Фейра…

По залу прокатился возглас удивления.

Их сегодняшнее появление служило еще одной цели: сообщить миру о беременности Фейры.

Фейра была в платье из сверкающих черных полос, очень похожем на то, в каком впервые здесь появилась. Платье ничуть не скрывало ее выпирающий живот.

Наоборот, наряд подчеркивал ее беременное чрево, обтянутое сверкающим черным шелком.

Лицо Риза выражало мужскую гордость и самодовольство. Кассиан знал: всякого, кто хотя бы не так моргнет в сторону Фейры, Риз искромсает на миллион кровавых кусков. От Риза веяло зловещим холодом. От Фейры – густым запахом беременной женщины. Риз позволял каждому вдыхать этот запах, дополнительно подтверждавший новость.

Увенчанная короной, с животом, наполненным новой жизнью, Фейра выглядела древней богиней. На прекрасном лице – безмятежное спокойствие. Ее алые губы раскрылись в улыбке, предназначенной Ризу. Верховные правители подошли к своим тронам. Кейра разрывало между гневом и потрясением. Эрис старательно сохранял бесстрастие.