Неужели это правда, и она будет делать хрустальные туфельки? Здесь, в углу с инфракрасной лампой и феном, в стороне от остальных поваров? Наконец-то!

Патрик быстрыми точными движениями вычистил оборудование и начал убирать его в шкаф, готовясь перейти на другое рабочее место.

Сара вдохнула аромат карамели, выдохнула и подумала, что, может быть – может быть! – месяцы ее стажировки того стоили.

В этот момент открылась дверь и вошла Саммер Кори. Патрик отлетел от шкафа с такой скоростью, будто его ударило током, хитро взглянул на Люка и залихватски свистнул, как это принято у мужчин при виде красивой девушки.

На прекрасном лице Саммер появилось радостное удивление, она взглянула на Патрика, и взгляд ее потеплел.

Карамельная хрустальная туфелька на ладони Сары уже была холодной и совсем твердой.

– О, Солнышко! – Голос Патрика прозвучал эротично, а сам он направился через кухню к великолепной блондинке и согнул в поклоне свою золотую голову. – Мне так нужно, чтобы кто-нибудь поцеловал вот сюда, а то мне очень больно. – Он прикоснулся пальцем к почти уже исчезнувшему синяку на щеке и с надеждой поднял брови, глядя Саммер в глаза.

Хрустальная туфелька разлетелась вдребезги. Сара посмотрела на карамельное крошево, не понимая, когда успела сжать руку.

И услышала холодный голос Люка:

– Сара, думаю, тебе надо пойти поработать с грейпфрутом.

Хуже этой работенки в кухне только мытье полов. Но неужели кого-то беспокоит, как ужасно кислота будет разъедать ожоги на руках? Да и не должно беспокоить. Настоящий шеф не допустит, чтобы небольшая боль в руках остановила его.

Сара сняла перчатки, ощущая комок в горле. Так. Кончик одного пальца перчатки прожжен, а она даже не заметила. Значит, оставила дурацкий отпечаток пальца на дурацкой туфельке, из-за чего Люк все равно отстранил бы ее от работы. Комок в горле стал больше, но она не будет плакать из-за всяких пустяков.

– Патрик, – сказал Люк. – Можешь показать ей, что надо делать?

Патрик будет учить ее резать грейпфрут? После почти пяти месяцев практики? Челюсть Сары напряглась, но в глазах Патрика танцевало восхищение. Он пытался удержать губы от улыбки, но предательские ямочки выдавали его.

– Кажется, вам придется одной выдерживать его, – горестно сказал он Саммер и присоединился к Саре на противоположной стороне кухни, где новый ученик под руководством одного из commis постигал азы работы с цитрусовыми.

– Как твои руки? – Патрик схватил их, повернул ладонями вверх, прикоснулся к надувающемуся пузырю. Его подвижный рот аристократа исказила гримаса, и Патрик слегка сжал руки Сары, чтобы подбодрить ее. – С тобой все будет хорошо, – уверенно сказал он ей.

Конечно будет. Да, будет. Эта идиотская боль не остановит ее.

– Послушай. – Патрик немного встряхнул ее руки. – Он же просто искал предлог, чтобы отогнать меня от Саммер. – В глазах Патрика опять заплясали чертики. – И не успел найти ничего лучшего. Ему даже не хватило времени понять, каким ублюдком надо быть, чтобы не дать тебе делать туфельки.

Сара вспомнила, как ее уверенность в себе разлеталась вдребезги, когда мужчины относились к ней так же безразлично, как к картонной подставке под пивной стакан, и потребовалось собрать все силы, чтобы победить комок в горле.

– Я верну тебя на туфельки сразу после того, как она уйдет, – пообещал Патрик. – Но сейчас я не хочу заставлять его терять перед ней лицо и спорить с ним. Понимаешь? – Он уронил ее руки, повернулся и поймал за плечо commis, который чуть не опрокинул на Сару тесто для financier.

Еще бы не понять. Саммер – важная персона. Ее мнение о людях имеет значение. Сара воткнула нож в кожицу грейпфрута. Фрукт, слишком большой для ее рук, выскользнул, а нож ударил прямо в основание большого пальца.

Брызнула кровь. Красные капли попали на стол, на ее куртку и даже в тесто для financier. О черт. А больно-то как!

– Тимоти, начни готовить новое тесто для financier, – распорядился невозмутимый Люк, ни на миг не прерывая свою работу. Он даже не обратил внимания на то, что красавица Саммер Кори двигалась в его сторону. – А ты, Сара, перевяжи руку и надень перчатку. Мне нужны грейпфруты. И немедленно.

Сара ощутила, как теплая рука накрыла ее руку и повлекла к ближайшей раковине. Холодная вода смыла кислоту.

– Ну вот, дорогуша. – Патрик обратил к ней свою обычную ленивую ухмылку, от которой ее сердце каждый раз едва не выскакивало из груди. Можно подумать, он и вправду заботится о ней! Да каждая собака в парке думает так всякий раз, когда он чешет ее висячие уши! – И не чувствуй себя виноватой. Женщины так и норовят заколоть себя кинжалом или, за неимением его, ножом, стоит мне оказаться поблизости. Знаю, я не должен был так улыбаться тебе, но, видно, просто не оцениваю собственную силу.

Да. Действительно, не оценивает. Сара сжала пальцами рукоятку своего ножа.

– Я ненавижу тебя!

Патрик моргнул. Золотисто-коричневые брови поднялись над великолепными, внезапно заинтригованными синими глазами.

– Ненавидишь? – Он придвинулся к ней. Но в этот раз прикосновение было решительным, а не обычным ненамеренным. Ямочка на его подбородке была так близка, что Сара могла укусить ее. Теплая рука продвинулась по ее правому запястью и руке. – И сильно? – спросил он мягко.

– Ужасно сильно. – Сара отдернула руки, не заботясь ни о крови на куртке, ни о том, что ссорится с человеком, занимающим второе по рангу положение в их кухне.

– Правда, что ли? – Зрачки Патрика расширились. На секунду Саре показалось, что он собирается прижать ее спиной к раковине и поцеловать.

– Патрик, – раздался холодный командный голос, и они оба моргнули. Патрик отодвинулся от нее и оглянулся на Люка, чей черный взгляд лишь на миг коснулся их и сразу же сосредоточился на том, что было действительно важно – на десертах, которые он заканчивал и за которые они все отвечали. Хотя, кто знает, может быть, по-настоящему важной для него была Саммер, ради которой он и устроил целое представление.

– Прости, – пробормотал Патрик Саре и положил что-то в раковину. Потом ушел так же вальяжно и непринужденно, как серфингист ловит волну, и в следующие шесть секунд шесть чудес невозможного совершенства и красоты непостижимым образом расцвели под его руками и были выдвинуты через проход, чтобы накормить алчущих гостей.

В раковине был нож, который она держала, когда сказала Патрику, что ненавидит его. Он вынул нож из ее руки так легко, что она даже не заметила. А все потому, что по своей глупости подумала, что он вот-вот поцелует ее.

Он и к риску получить удар ножом отнесется с такой же ленивой самоуверенностью, как и ко всему остальному.

И даже не поймет, какую рану может его поцелуй оставить кое у кого в душе.