— Тиль, я буду вынужден запихнуть вас в этот куст головой вниз, если вы не перестанете геройствовать, как пьяная мышь!

Мне отчаянно приятно, что когда происходит весь этот ужас, он все же властно заводит меня себе за спину. Приятно, что его спина достаточно широкая и сильная, даже если вся она покрыта рваными шрамами. Не представляю, каково ему было пережить все это.

Шрамы меня нисколько не пугают.

Но очень тревожат те символы, которые часто пульсируют поверх них. Раньше их точно не было. Они появились только сейчас, покрыли его кожу тонкой вязью рисунка, который завораживает и пугает одновременно.

Но в больше степени будит целую кучу вопросов, потому что некоторые из его рисунков похожи на те, которые время от времени появляются у меня на руке вместе с теми ужасными костями и шипами.

Что бы это ни было, кажется, оно одинаково проявляется в нас обоих, и если бы мне только хватило смелости признаться, возможно, Нокс объяснил бы мне природу моих метаморфоз и нашел средство, чтобы избавить меня от этой напасти.

Если бы только я могла ему довериться.

Если бы только могла точно знать, что он не бросит меня первому попавшемуся Инквизитору.

Мой мысленный монолог прерывает яркое зарево, которое лишь на мгновение опережает оглушительно громкий взрыв. Обломки стен летят на нас словно громадные бомбы. Я прикусываю губу до крови, лишь бы не закричать, закрываю голову руками, потому что камни падают слева и справа, так близко, что от каждого удара нас с герцогом окатывает волна сырой земли.

Снова взрыв — на этот раз сильнее и громче, яростный рев, дрожь под ногами, от которой едва держусь, чтобы не упасть.

Что происходит — не понять, не увидеть из-за огненного зарева и густого черного дыма.

Копоть забивает рот и нос, мешает дышать.

Сильная рука сгребает меня в охапку, прижимает к себе так уверенно, что страх становится чуточку меньше.

Свист над нашими головами.

Частый, сильный, смертоносный. Я слышала что-то похожее, когда неподалеку от монастыря развернулось сражение и солдаты посылали на голову друг другу дожди стрел. Только сейчас этот свист злее и звонче.

Я все же вскрикиваю, потому что рядом с моей ступней в землю вонзается… что-то длинное, окровавленное, похожее на костяную иглу, только размером со стрелу.

Плачущий, помоги!

Если бы она проткнула мне ногу, то пригвоздила бы к земле!

— Бездна задери, — скрипит зубами Нокс, отводит в сторону свободную руку.

Свист повторяется снова, я жмурюсь изо всех сил, потому что на этот раз нам точно так не повезет.

Но… ничего не происходит.

Только на миг чувствую, как рука герцога, которой он крепко прижимает меня к себе, судорожно сжимается.

Открываю глаза в короткий миг передышки.

Задираю голову.

Он смотрит куда-то вверх — бледный, с острыми скулами, на которых тоже едва тлеют тонкие страшные символы.

Но в плече, которым он загораживал меня, торчит костяная игла и черные нитки стремительно расползаются вокруг нее прямо под кожей.

— Рэйвен… — Я сглатываю.

— Тиль, не драматизируй, — еле слышно усмехается он, — я просто воспользовался случаем пообниматься с хорошенькой девицей.

Я знаю, что он закрыл меня собой.

И, наверное, только это дает мне сил пережить то, что за спиной моего Нокса, прямо из копоти и огня, появляется огромная рогатая голова.

А вслед за ней — туловище, две пары когтистых лап, сжимающих топор.

Я проглатываю крик ужаса.

Это как увидеть свой сбывшийся наяву самый страшный кошмар.

— Тиль. — Уверенный голос герцога заставляет поднять на него взгляд. — Ты очень поможешь мне, если прямо сейчас возьмешь себя в руки и побежишь изо всех сил. Поняла?

Конечно, поняла.

Но не побегу.

— Я же упрямая ослица, — повторяю его слова, и чувствую, что плачу от страха. — Поэтому я останусь с тобой.

— Боги, женщина, обугленные трупы влюбленных красиво смотрятся только в идиотских сопливых романах! — Он резко разворачивается и снова загораживает меня своей спиной.

Мне хочется зажмуриться изо всех сил, чтобы, когда открою глаза — все это оказалось просто страшным сном или уродливой тенью на стене. Чтобы Нокс обернулся, снова скроил свою ехидную ухмылку и казал, что на самом деле это ничего не значит.

Но… громадная рогатая голова никуда не девается, и когда я, пересилив сего, снова заглядываю в глаза своему страху, чудище смотрит как будто прямо на меня.

Его кожа пылает снаружи — маленькие языки пламени танцуют по раскаленное чешуе, словно живые.

Я видела что-то подобное на гравюрах в одной из тех книг, которые настоятельница Тамзина потом собственноручно сожгла, негодуя, откуда в обители Плачущего взялась это богомерзкая отрыжка Хаоса.

— Тиль, было бы лучше… — пытается сказать Нокс, но тут же пятится.

Огненный монстр опускает голову и, с шумом выпуская широкими черными ноздрями облака воняющего серой пара, вдыхает и выдыхает воздух. Как будто принюхивается.

Я опускаю взгляд и вжимаю голову в плечи.

Он нас испепелит — это же очевидно.

Но по крайней мере я не буду смотреть на это со стороны, до конца жизни чувствуя себя трусихой, которая бросила человека, уже однажды спасшего ей жизнь.

И нужна ли мне эта жизнь, если в ней не будет этого бесстыжего мужчины, с его бесконечными издёвками, насмешками и… непристойными поползновениями!

Проходит уже достаточно времени, но огненное порождение Хаоса ничего не предпринимает. Он как будто ждет чего-то, изредка постукивая по земле тяжелым, как ствол крепкого дерева хвостом.

Нокс делает шаг назад, отталкивая меня плечом подальше к кустарникам.

Рогатый не двигается, он все так же шумно втягивает воздух, напоминая уродливую собаку, которая потеряла хозяина и теперь ищет его в каждом встречном человеке.

Еще шаг.

Я притрагиваюсь к плечу герцога, пытаясь увлечь его за собой.

Может быть, эта беда хотя бы сегодня нас минует?

Бывают же в жизни странности, которые потом превращаются в легенды. Мы вполне можем стать той самой парочкой, чья сила духа заставила поганое чудище отступить и…

Я не успеваю придумать концовку нашей легенды, потому что в это время над головой чудища проносится яркая вспышка. Она вспарывает ночное небо длинной оранжевой стрелой — и взрывается тысячами ядовито-желтых сгустков. Они валятся прямо на монстра, на землю рядом с ним, опасно близко рядом с нами, и в том месте, где разбиваются от удара об землю, поднимаются густые ядовитые облака.