– Не могла, что ли, нормально рассмотреть, кто к тебе пришел? – с досадой пробурчал сосед.

– А чего его рассматривать-то? – сердито отозвалась я. – Мент он и есть мент. К тому же он задом стоял… Конечно, если бы я знала, как все обернется, то каждую пуговичку у него на кителе рассмотрела бы, хотя, если честно, и тогда не смогла бы отличить, настоящая форма или бутафорская, – откровенно призналась я. – Я же ничего в этом не понимаю толком…

– То есть ни звания, ни даже из какого он ведомства ты не просекла? – еще раз уточнил Витек.

Я отрицательно покачала головой.

– Значит, к ментам сейчас соваться не стоит.

– Ну а ты что предлагаешь? – с досадой посмотрела на него я.

– Кабы знать! – тяжело вздохнул сосед.

– Одно только может вас спасти, – подала голос Матрена, – нужно их в тюрьму посадить.

– Ну, ты пошутила, Мотя. Всего-навсего – посадить в тюрьму! – невесело засмеялся Виктор.

– А в ее словах есть смысл, – поддержала я девушку, – нужно разобраться с убийством сторожа, покушением на попа и найти, кто это сделал. Трудно, конечно, но другого выхода у нас просто нет. Или мы их, или они нас!

– И как ты это себе представляешь? – снова усмехнулся Витек.

– Лиха беда начало. Собирайтесь, поедем в областную больницу к отцу Ксенофонту. Должен же он знать, кто привез его на ферму и пытался убить. Только поторопиться придется. Если уж они к нам так привязались, то батюшке, чувствую, грозит опасность еще серьезнее.

Через двадцать минут моя машина уже выезжала из ворот гаража. Все вместе (никто из нас троих ни за какие коврижки не остался бы сейчас дома в одиночестве) мы отправились в областной центр.

Ксенофонт умер на рассвете. Палата батюшки находилась на первом этаже. Кто-то влез в окно и отсоединил капельницу. Заметила медсестра это лишь утром, когда пришла делать больному укол. Сестра, дежурившая в ночь убийства батюшки, кузина Моти, была сильно шокирована разыгравшимися событиями, и Матрена принялась ее утешать. Мы с Виктором ждали девушку в кафетерии недалеко от больницы.

– Ну вот, и эта ниточка обрублена. Странно было надеяться, что за ночь, когда на нас покушались аж дважды, у них не нашлось времени позаботиться о Ксенофонте. Менты тоже тупые донельзя. Не могли пост в палате поставить, что ли? Ну хоть пока в себя не придет батюшка. Валенки сибирские! Прошляпили мужика, – горячился Виктор.

– Чего теперь возмущаться? – хмуро отозвалась я. – После драки кулаками не машут. О себе позаботиться надо бы.

– Как теперь расследовать будем? Ума не приложу. – Витек расстроенно присел на подоконник. – Уже два убийства и ни одной зацепки. Да еще гости сегодня ожидаются. Ты не забыла?

– Совершенно вылетело из головы, – честно призналась я, – хотя это даже хорошо. Не сунутся они к нам, пока народу полон дом.

– Не уверен, – почесал затылок Виктор, – смотря что они против нас имеют. Могут и всех положить.

– Не пугай ты меня, Христа ради! Скажи лучше, чего делать-то теперь?

– Звони Настьке, пусть пока не приезжают, если жизнь дорога, – посоветовал Виктор.

Дома у подруги никто не брал трубку. Я лихорадочно начала набирать номер Настиного сотового. Вежливая тетенька сообщила: «Вызываемый абонент включил режим запрета входящих звонков, попробуйте позвонить позднее».

– Вить, она недоступна! – простонала я.

– Звони Пашке, – скомандовал сосед.

– Он номер сменил. – Я в отчаянии уставилась на трубку.

– Ир, тогда не мельтешись, это судьба, – вздохнул Виктор, – пусть приезжают, будем расхлебывать на месте.

До возвращения Моти мы курили в полном молчании. Девушка прибежала в состоянии крайнего возбуждения.

– Ребята, вот!

– Что это? – Виктор в недоумении крутил в руках обрывок тетрадного листа в клетку.

– Это номер машины девушки, которая приезжала к отцу Ксенофонту вчера вечером, – с затаенной гордостью сообщила Мотя.

– Ты молодчина, Матрена! – воскликнул повеселевший парень. – Еще чего-нибудь узнала?

– Не особенно много, но кое-что есть. – Та аж зарделась от похвалы.

По словам сестры, поздно вечером к батюшке приезжали странные посетители. Тамара как раз шла на дежурство, когда увидела красивую иномарку, пристроившуюся под деревьями довольно далеко от здания больницы. В автомобиле находились двое. Женщина вылезла и направилась к главному входу, мужчина остался. Тамара нырнула в боковую калитку, недоумевая: если девушке нужно в больницу, почему было не подъехать поближе, хотя бы к забору? Переодевшись в халат, медсестра направилась к рабочему месту. Из тяжелых на ее участке был только доставленный недавно святой отец. Его Тамара и решила проведать в первую очередь. Она очень удивилась, увидев у постели батюшки ту самую женщину из машины. Она, видать, хотела что-то узнать у Ксенофонта. Сестра услышала обрывок ее тирады. В голосе сквозило отчаяние.

– …Старый козел, пьянь подзаборная! Куда деньги дел?! Столько времени на тебя угрохала. Не вздумай помереть вместе с моими бабками! Ну, чего ты молчишь, боров жирный? Что я Григорию скажу? Он же меня убьет!..

Тамара с карточкой больного в руках сделала вид, что только что вошла.

– Девушка, вы приехали за батюшкой ухаживать? – сделала она наивные глаза.

– А что, он приходит в себя? – ухватилась за последнюю надежду посетительница. – Ну, хоть иногда?

– Вроде нет, – пожала плечами сестра, – я только заступила, но в карточке написано, что в сознание пострадавший пока не приходил. Да даже если и придет… Говорить он все равно не сможет, у него ранение видите где? Горло нарушено. Кормить тоже через капельницу придется первое время. Он кем вам приходится? Родственник?

– Значит, говорить пока не сможет? – сразу поскучнела девушка. – И долго он молчать будет?

– Главное, чтобы вообще выкарабкался, какая уж там речь! Об этом пока думать рано.

– Какой кошмар! – Девушка, похоже, была в отчаянии. – Он что, и умереть может?

– Прогноз вроде благоприятный, – покопалась в карточке Тамара. – Вы к врачу лечащему утром подойдите, он все вам объяснит. Вы на ночь останетесь за родственником ухаживать? Могу принести раскладушку.

– Придется ждать. – Девушка, по-видимому, совсем не слушала Тамару, развернулась и быстрым шагом вышла из палаты.

Поведение ее показалось медсестре очень странным, и она решила записать номер ее машины, пока он не стерся из памяти.

– Это все? – спросил заинтересованный Виктор.

– Нет, – деловито отозвалась Матрена.

– А что еще?

– Немного. Потом батюшка ненадолго пришел в себя. Сказать он ничего не мог, но пытался. И рукой все время крест рисовал.