Она прокралась в оранжерею и взяла со стола нож. Надев перчатки, она осторожно срезала стебель и завернула его в носовой платок. На обратном пути, проходя мимо мистера Уинтерса, Шафран небрежно махнула ему рукой. Затем она направилась в комнату для персонала в подвале северного крыла. Несколько минут спустя она осторожно вошла в кабинет Максвелла со стаканом кипятка, написала на бумаге несколько слов и приступила к приготовлению отвара.

Когда она опускала ядовито-желтые листья в воду, ее руки дрожали, но Шафран не сомневалась, что все получится. От нее требовалось лишь одно: выпить отвар и добросовестно записывать все, что с ней будет происходить. Она примерно представляла, чего ожидать. Будет слегка неприятно, заверяла она себя, поднося чашку к губам. Но учитывая, что доктор Максвелл мог застрять в тюрьме на долгие годы, попробовать стоило.

Шафран как раз осушила стакан горького кипятка, когда в матовое стекло двери постучали. Мгновение спустя в кабинет вошел Александр Эштон с охапкой книг.

Шафран успела подумать, зачем он сюда пришел, когда его взгляд скользнул по материалам на столе. Увидев в ее руке стакан, а в нем – желтые листья, он вытаращил глаза.

– Что вы делаете? – вырвалось у Александра.

Но было уже поздно. Он шагнул к ней.

– Шафран…

Больше она ничего не слышала. Резкий толчок, похожий на электрический разряд, ударил в верхнюю часть позвоночника. Ее спина выгнулась, стакан выскользнул из рук. Потом все накрыла тьма.

– Вы с ума сошли?

Александр ждал пять минут, чтобы задать Шафран этот вопрос. Несмотря на огромное облегчение от того, что ее глаза открылись, он кипел от ярости.

Когда она потеряла сознание, он перенес ее на диван, а теперь придерживал за плечи. Его глаза тревожно всматривались в ее бледное лицо. Она изо всех сил пыталась заговорить и наконец едва слышно произнесла «ведро». Он нахмурился в замешательстве, затем вскочил, метнулся к столу и схватил мусорное ведро. Он осторожно помог ей выпрямиться и поднял ведро. Ее долго рвало, после чего она откинулась на подушки. Ее глаза были закрыты, пряди темных волос липли ко лбу.

Александр растерялся и не знал, что делать.

Блокнот на столе служил слабым утешением. За минуту, которую он потратил на поиски ответов – до того, как Шафран очнулась, – он нашел лишь нацарапанный на потертых от времени страницах отчет. С трудом разбирая почерк, он дрожащей рукой пролистал потрепанную книжицу. То, что его руки дрожали, разозлило его еще больше, хотя текст в блокноте обнадеживал.

Все указывало на то, что симптомы быстро пройдут. Александр не был склонен доверять незнакомым отчетам, хотя Шафран им, по-видимому, доверяла. Доказательством тому служил лист бумаги, который он обнаружил рядом с ней, с ее именем, датой и дозировкой отвара из шолотля. Александр не понимал, с чего она взяла, что отвар, приготовленный из тех же листьев, которые, по мнению полиции, отравили миссис Генри (если верить слухам, ходившим по северному крылу), поможет ее профессору. Александру не верилось, что она способна на такую глупость.

Он стоял на коленях рядом с диваном, готовый снова поддержать ее, если понадобится.

Шафран тяжело дышала носом, плотно сжав губы, будто стараясь предотвратить новый приступ рвоты. Выглядела она ужасно. Александр в двадцатый раз подумал, что помешало ему отвезти ее в больницу сразу после того, как он ее обнаружил. Университетская клиника находилась прямо через дорогу.

Небрежные стопки бумаг и книг, которые он сдвинул с дивана, чтобы освободить для Шафран место, лишь усиливали его беспокойство. Его взгляд притягивал разбитый стакан в другом углу кабинета, и Эштону не терпелось убрать осколки. Все это помещение не давало ему покоя и побуждало поскорее навести тут порядок. Но необходимости убираться здесь прямо сейчас не было.

По прошествии нескольких долгих минут Шафран заговорила. Ее голос звучал тихо и хрипло:

– Который час?

Александр встряхнулся, отгоняя успокаивающую фантазию о том, как он выкинет в окно весь этот хлам.

– Я не буду участвовать в этом абсурдном эксперименте, Шафран.

Не открывая глаз, Шафран поморщилась.

– Просто запишите все на бумаге.

Ее спокойный приказ с легкостью перечеркнул всю работу, которую он проделал над собой, пытаясь сохранить хладнокровие. Он сгорал от беспокойства, а она вела себя так, будто ничего не случилось.

– Я не верю, что вы это серьезно, – резко произнес он. – Нельзя экспериментировать на себе. Это опасно.

– Не злитесь на меня, – пробормотала Шафран, постепенно выходя из ступора. Она открыла глаза и огляделась. – Вы записали время? Если нет, дайте мне бумагу, я сама.

– Я порву эту чертову бумагу.

– Александр…

Сдерживаясь из последних сил, Александр посмотрел на нее сверху вниз.

– Зачем? Чтобы спасти доктора Максвелла? Этим занимается полиция. Чтобы проявить себя? Понимаю: трудно быть женщиной в академических кругах, женщиной с амбициями. Но выбранный вами способ добиться признания глуп и опасен. Почему вы просто не отнесли этот чертов блокнот в полицию?

Шафран смерила его усталым и презрительным взглядом.

– Полиция подозревает, что Синтию Генри отравили лианой шолотль. Они забрали все научные документы доктора Максвелла, но я уверена, что реальные случаи отравления в них не описаны. В этом блокноте содержится отчет десятилетней давности, написанный человеком, которого они считают виновным в преступлении. Полиция никогда не стала бы проверять действие этого отвара на ком-либо. Я выпила его, потому что не хочу, чтобы доктора Максвелла посадили в тюрьму из-за недостатка доказательств в его пользу. – Эта речь ее утомила: Шафран с трудом дышала и побледнела еще сильнее. Однако дрожащим голосом она добавила: – Я не могу его потерять. Я этого не допущу.

Александр встал и провел руками по волосам. Она была права насчет того, что полиция не станет доверять содержимому блокнота, и насчет того, что полицейские не станут испытывать шолотль на ком-то еще, чтобы узнать, совпадут ли симптомы. Однако то, что Шафран сама решила выпить отвар шолотля, являлось и абсурдным, и опасным шагом.

– Нужно вызвать врача, – едва слышно пробормотал Александр.

Шафран подняла на него свои ярко-голубые глаза, резко выделявшиеся на фоне бледного лица.

– Пожалуйста, Александр. В блокноте точно указано, что будет происходить, и до сих пор все так и было. Резкая боль, кратковременная потеря сознания, рвота, озноб и онемение конечностей.

– Что?.. – Александр уставился на нее. – Онемение?

Она кивнула.

– Значит, до этого вы еще не дочитали. Я не могу пошевелить ни руками, ни стопами. Полагаю, следующими откажут ноги.

Она произнесла это с шокирующей отстраненностью, словно проводила самый обычный эксперимент. Он посмотрел на нее сверху вниз и впервые заметил, что на ней нет чулок, а туфли стоят на полу рядом с разбитым стаканом.