Конечно, он прав, я иногда бываю дерзкой. Но я не хотела, чтобы он считал меня нахалкой!

Я кашлянула, нащупала за спиной ствол канадской ели и сказала:

– Давай-ка уже с этим покончим.

Я взялась за подол платья и стянула его через голову, зачем-то свернула и положила на корни дерева. Затем расстегнула лифчик, мгновенье поколебалась и бросила его на платье.

При звуке расстегнутой молнии Дуэйна мой живот словно наполнился лавой – раскаленной жидкой лавой. Тело напряглось и приготовилось – я даже не сразу поняла, что задержала дыхание. Напрягая слух, я следила за каждым движением Дуэйна, пока тот снимал штаны.

Теперь он голый.

Сунув большие пальцы под резинку трусов, я превратилась в замерзшую лаву. Я засомневалась, смогу ли шевельнуться, пока Дуэйн голый. Это казалось… рискованным.

Он кашлянул, и я разглядела, что он поставил руки на бедра.

– Трусы можешь оставить, если хочешь.

Признаюсь, пока Дуэйн не заговорил, я пялилась на его… ну вы поняли, в тщетной надежде пробудить свою дремлющую сверхспособность видеть в темноте. Увы, ночь была безлунная, и нас окружал непроглядный мрак.

Теперь я всматривалась в лицо Дуэйна – можно было смутно различить, как в его глазах отражаются звезды, – засопела и покачала головой. Предложенное послабление лишь подстегнуло мою решимость.

– Нет, голышом так голышом. Вдруг ты потом разорешься.

– Не разорусь.

Я не ответила.

– Джессика, я не разорусь, – повторил он.

– Я тебе не верю, – буркнула я, повернувшись спиной и стягивая трусы, которые тоже полетели на платье.

Кожу на затылке закололо невидимыми иголочками. Я плохо ориентировалась в темноте, но подозревала, что Дуэйн все прекрасно видит. При этой мысли я быстро направилась к воде, прикрывая грудь руками. Зайдя по пояс, я остановилась отдышаться – дыхание перехватило от резкого погружения в ледяную воду. Она оказалась холоднее, чем я думала, и я мгновенно окоченела. Тело дрожало, а мозг кричал: «Что ты вытворяешь? Или тебе невдомек, что озеро почти замерзло? Последний разум потеряла?»

Раскаленная лава замешательства и смятения уступила место инстинкту выживания и отвращению к ледяной воде. Правду все-таки говорят о холодном душе!

Громкий всплеск и витиеватая ругань обозначили вход Дуэйна в воду. Я пыталась заставить себя шагнуть вперед, но ноги не слушались. Я страшно замерзла – зубы выбивали дробь, плечи тряслись.

И тут я почувствовала Дуэйна сзади – он так близко подошел со спины, что я ощутила исходившее от него тепло. Вода будто стала на градус теплее, хотя мы стояли, не касаясь друг друга.

– Ну что, д-д-достаточно глубоко? – поинтересовалась я, раздраженная собственной трусостью, которая мешала зайти дальше.

– Джессика, я должен тебе кое-что сказать.

Я судорожно обхватила плечи. Горячее дыхание Дуэйна на моей шее в сочетании с аристократическими модуляциями в голосе заставило меня вздрогнуть.

– Валяй. Нам пятнадцать минут убить надо…

Вода на уровне живота колыхнулась – Дуэйн преодолел разделявшие нас дюймы, и его грудь уткнулась мне в лопатки, а пах – в мой зад. Я окаменела и попыталась отодвинуться, но одна его рука обняла меня за плечи, а другая – поперек груди над самой водой, удержав меня на месте.

– Джесс, озеро холодное, как не знаю что. Дай я тебя обниму.

– М-м-между прочим, ты это сам предложил!

– В курсе, и не жалею, но помолчи, пожалуйста, минутку, и я тебе кое-что скажу.

Я возмутилась:

– Не надо мне указывать!

– Прости, прости, ты права. Я неудачно выразился. Просто мне так холодно, что мозги отмерзают.

Если бы у меня не стучали зубы, я бы, наверное, улыбнулась.

– П-п-прекрасно, валяй, что ты там хотел.

– Джесс… – Его пальцы впились мне в кожу, руки напряглись. – Мы с Тиной больше не вместе. Я с ней порвал несколько месяцев назад.

Я безразлично кивнула, не желая сознаваться, что мне приятно это слышать.

Он продолжал:

– А ты и я… Мы с тобой знакомы с самого детства…

Я прижалась к нему, признавшись себе – я очень рада, что Дуэйн решил меня обнять.

Он заговорил снова, и слова из него вылетали быстро и четко, как отрепетированные:

– Ты никогда меня особо не любила, и я понимаю почему, правда, понимаю! Но мы уже не дети. Ты уезжала на четыре года в колледж, а теперь вернулась и работаешь в школе. Ты стала другой. Ты изменилась. Я тоже изменился, у меня теперь свой бизнес… Мне кажется, пора нам заключить мир и начать все заново.

Я нервно заморгала, стараясь осмыслить его слова, и вдруг заметила – теперь, когда мы стояли неподвижно, – как красиво звезды отражаются в водной глади. Мы будто превратились в центр мироздания – звезды над нами, звезды под нами… Я, не подумав, откинула голову назад, попав точно на плечо Дуэйна, и так и стояла, глядя в небо.

Полминуты он будто собирался с духом, а потом нагнул голову и прижался щекой к моей щеке.

– Я рад, что ты согласна, – прошептал он в тишине, по-своему истолковав мой жест. Я чувствовала, как двигаются его губы, борода щекотала мне шею.

Несмотря на жуткий холод, я засмеялась, по достоинству оценив странность ситуации: стою в ледяном озере с Дуэйном Уинстоном – и рада этому. В последний раз мы были одни в воде тем летом, когда мне исполнилось четырнадцать: я тогда сдернула с Дуэйна плавки и забросила на дерево. А теперь мы оба замерзаем без штанов.

Происходящее не имело смысла, а мне хотелось, чтобы имело, поэтому я попросила Дуэйна кое-что растолковать.

– Дуэйн, а ты помнишь, как в детстве мы спорили обо всем подряд? Если бы я сказала, что небо голубое, ты бы заявил, что фиолетовое!

– Иногда небо и в самом деле фиолетовое. Вот сейчас оно темно-синее, почти черное. Нельзя сказать, что небо всегда голубое, это будет неверно.

– Видишь, видишь? Вот я о чем. Не представляю, как бы мы поладили. Мы с тобой умеем только спорить.

– Ты так говоришь, будто это плохо!

– А разве нет?

– Джессика, – прошептал Дуэйн, – спорить с тобой – одно из моих любимейших занятий.

Сердце у меня бешено стучало, а дыхание остановилось, и причиной тому стали не столько его слова, сколько то, как Дуэйн их произнес – мягко и искренне. Я энергично заморгала, чтобы не растаять там же и прямо на нем (как можно таять, если с трех сторон меня окружает ледяная вода, оставалось загадкой, но что с меня взять).

Я кашлянула и собрала волю в кулак.

– Одним из твоих излюбленных занятий было меня разыгрывать, и нечего переписывать прошлое!