Ну, садись, что стал? — распорядился Бестужев и указал Леониду Александровичу на небольшой уютный диван, который стоял в углу кабинета.

— Что-то я раньше этого дивана не замечал, — сказал он, пытаясь устроиться поудобнее на жесткой подушке.

— Так его раньше здесь и не было, — ответил его приятель. — Я вообще здесь все переделаю. Такое ощущение, что в чулане сижу. Вокруг одно старье какое-то.

— Высоко взлетел, Георгий Васильевич, — сказал Верховцев, оглядывая Бестужева и пытаясь отыскать в нем какие-то изменения с молодых лет. Но кроме седины на висках больше ничего не замечал. — Так ты выходит теперь глава тайной канцелярии?

— Ну, на этой должности я всего несколько дней, так что посмотрим, насколько смогу задержаться.

— Ворон здесь сидел дольше, чем я вообще в конторе служу, — усмехнулся Леонид Александрович. — Так что при желании задержаться можно надолго.

— Да только нет у меня желания до гробовой доски здесь пылиться, — хлопнул его по плечу Бестужев. — Ты вон на пенсию уже давно вышел, так что послужу еще годика три и тоже на отдых. Я себе уже и домик в Крыму присмотрел. Буду на море смотреть и вино прихлебывать. Если, конечно, меня до этого времени с нервным приступом отсюда не увезут.

— А ты не нервничай.

— Ну да, — хмыкнул Бестужев. — С нашим деятельным Императором покой нам только снится. Бывает и ночью звонит, если в венценосную голову что-то стукнет.

Дверь кабинета открылась, вошла Дарья, которая поставила на небольшой стеклянный столик коньяк, пару бокалов и тарелку с шоколадом.

— Спасибо, Дашенька, — поблагодарил ее Бестужев, затем встал с дивана, разлил коньяк по бокалам и протянул один приятелю. — Держи. Давай выпьем за встречу.

Они пригубили напиток и Верховцев одобрительно кивнул.

— Хороший.

— Обижаешь, Леонид. Ты разве забыл, что я плохие вещи с юности презираю?

Ну да, в этом и был весь Бестужев. Даже с учетом того, что в молодые годы денег у него никогда не водилось в достатке, если уж он что-то и покупал, то это должно было быть самое лучшее. Иначе это и покупать не стоило, считал он.

— Слышал тебе графа недавно пожаловали? — спросил Верховцев.

— Ага, было дело. Плохо только имение далеко от Москвы, ездить неудобно. Я не жалуюсь, конечно, вот только часто бывать там не получается — работа, сам понимаешь.

— Все ответственная, наверное, — подмигнул ему приятель.

— А как иначе, не снопы в кабинетах вяжем... Ты вон один со своим Соколовым чего стоишь. Даже Ворон не выдержал такой нагрузки, — хохотнул Бестужев.

Выходит, что Якова Дмитриевича Игнатьева все-таки из-за виконта из кабинета выставили. Такие себе новости.

— Что, его на пенсию спровадили? — спросил Леонид Александрович и отпил еще немного коньяка.

— Да нет, на чердак отфутболили. Поедет в Японскую империю аналитической работой заниматься. Это как раз по его профилю — устал он уже ночами не спать и по засадам бегать.

Это уже лучше. При желании он и оттуда может козни строить, но это все равно интереснее, чем в Москве. Хотя, может быть и зря Верховцев переживает по этому поводу. Не факт, что Ворон обиду затаит, все-таки прямой вины Соколова в его отставке нет, а решения Императора не обсуждаются.

— Понятно.

— Ну, а тебе как на вольных хлебах работается? — спросил Бестужев. — Насколько я понимаю, не самый легкий вариант выбрал. С виконтом не соскучишься.

— Зато платят хорошо, да и не люблю я скукой маяться, сам знаешь.

— Это да, ты мужик неугомонный.

Георгий Васильевич склонил голову набок и задумчиво посмотрел на Верховцева.

— Значит будем вместе работать? — спросил он.

— Не совсем, — усмехнулся в ответ Леонид Александрович. — У тебя ведь свои задачи, а у меня свои... Соколов парень деятельный, не любит на попе ровно сидеть, так что скучно тебе не будет — это я тебе гарантирую.

— Самое главное, чтобы советов твоих слушался, а все остальное как-нибудь поборем.

— Так в том-то и дело, что он и советов моих не особо слушать хочет. Своим умом жить предпочитает.

— Да? — хмыкнул Бестужев. — Вот это хуже. Молодые люди бывают горячи не по делу, сами такими же были... Ну ладно, посмотрим. Как-то будем работать. Что Салтыков? В самом деле в него пять пуль выпустил?

— Гоша, вот никогда не поверю, что ты с отчетом по этому делу не ознакомился, — улыбнулся Верховцев.

— Так я и говорю — живуч твой Соколов. Пять пуль не всякий выдержит, а тут парень семнадцатилетний...

— Да, он крепкий малый. Знаешь как говорят: древний род и огонь не берет.

— Ну да, это есть. Только вы с этим самым огнем особо не заигрывайтесь... Фортуна — девка с характером, иногда и изменить может.

— Спасибо за совет, Георгий, буду осторожнее, — поблагодарил приятеля Верховцев. — Кстати, что там с Салтыковыми будет?

— Посмотрим, — неопределенно пожал плечами Бестужев. — Если все подтвердится, то для начала Высший суд, а там видно будет.

— Плаха?

— Это уже как суд решит. Сам понимаешь, Салтыковы род древний, постарше твоего Соколова будет так что дело может тюрьмой или ссылкой закончиться... Все-таки позора на них нет, да и виконт жив остался... Тебе-то что? Самое главное, что Соколова они больше беспокоить не будут.

— Да ничего, так спросил. Все-таки вопрос Владимира Михайловича касается.

На самом деле Верховцев спросил не просто так. Этот момент очень интересовал его молодого шефа и если он узнает, что Салтыковы останутся в живых — ему это ой как не понравится.

— Понятно, — кивнул Бестужев и погладил подбородок своими тонкими белыми пальцами. — Слушай, Леня, давай сразу договоримся, чтобы между нами недопонимания в дальнейшем не было. Ворон рассказал мне как вы работали... Так вот, я тебя заставлять передо мной отчитываться не буду. Сам разберешься, что мне знать полагается... Но если что забудешь рассказать, а у меня из-за этого неприятности нарисуются — не обессудь, спуска не дам.

— Да я вроде как не дурак, — кивнул Верховцев. — Сам понимаю, где дружим, а где служим...

— Вот и хорошо, что понимаешь. Ну а в остальном — звони, когда вздумаешь. Если Романов считает, что Соколов это важно — кто мы такие, чтобы в этом