Размышления Мари-Жанны оборвала Эжени:

– Ты стала очень задумчивой в последнее время. Постоянно молчишь. Что с тобой происходит? – поинтересовалась она.

Мари-Жанна открыла в блокноте для рисования чистый лист.

– Эжени… Я… Словом, мне нужен твой совет.

– Так! Он тебе изменяет! – тут же выпалила Эжени.

– Да нет же! Что ты! Просто… я чувствую что-то не то. Не знаю, может быть, это мои домыслы.

– Рассказывай, всё подробно, – велела товарка.

– Ну, ты, понимаешь… Когда мы раньше занимались любовью, Клод был одним, а теперь… он словно другой.

Эжени с сожалением посмотрела на свою подругу.

– Он тебе изменяет, – констатировала она. – Прости меня, я понимаю, как это жестоко говорить, ведь ты так влюблена.

– Что мне делать? – спросила Мари-Жанна, едва сдерживая слёзы.

– А ты говорила с ним о женитьбе?

– Нет. Как я могу первой говорить об этом?

Эжени засмеялась.

– Очень просто, дорогая. Порой мужчину надо только подтолкнуть и он сделает всё как положено. Но если нет… Что ж, тогда вам надо расстаться, пока не возникло последствий.

– Каких? – поинтересовалась Мари-Жанна по простоте душевной.

– Боже мой! Мари-Жанна! Ты что первый день на свет появилась!? Я имею в виду детей!

Мари-Жанна покраснела. Эжени пронзила страшная догадка.

– Только не говори мне, что ты беременна!

Мари-Жанна кивнула. Эжени охнула и выпустила из рук отрез ткани. Старшая модистка посмотрела на девушек осуждающе и сделала замечание:

– Все проблемы – вне магазина: иначе вычту из жалованья.

Девушки переглянулись, и каждая занялась своим делом.

* * *

В этот же день, вечером, Мари-Жанна направилась к Дювалю, дабы расставить все точки над «i». Пошло три месяца с того момента, как она посетила его впервые. Теперь она понимала, как была легкомысленна, но, увы, что сделано, то сделано.

Мари-Жанна постучала в дверь, но никто не ответил. Обычно в этот час Клод ждал её. Девушка направилась в свою комнату и написала записку:

«Клод! Я не застала тебя и решилась написать. Нам надо срочно поговорить…»

Дюваль пришёл домой только под утро, он прекрасно провёл время в объятиях Луизы Валанс, ему даже показалось, что она настолько хороша, что он страстно желает жениться на ней не только из-за её богатства. Ловелас вошёл в комнату и увидел на полу записку, по всей видимости, подсунутую под дверь. Он тотчас поднял её и прочёл.

– Ну вот, началось. Теперь – «женись на мне, дорогой», «я жить без тебя не могу» и, наконец: «я жду от тебя ребёнка». – Дюваль испугался последней мысли вслух. – «Этого мне только не хватало. И на что мы с ней будем жить? – Мари-Жанна займётся житьём, я же так и буду прозябать помощником боцмана. Только не это!»

Клод так и не ложился спать. Он быстро собрал вещи, их было не так много, оставил на комоде записку для господина Лябиля, плату за комнату, вышел на улицу и растворился в весенней дымке города.

* * *

На утро Мари-Жанна снова направилась к Клоду и обнаружила дверь приоткрытой. Она вошла в комнату и тут же поняла: её любовник сбежал. Об этом говорило всё: не разобранная кровать, выдвинутые ящики комода и, наконец, записка для Лябиля с оплатой за полмесяца.

Девушка обмякла: голова закружилась, ноги подкосились, и она упала навзничь.

* * *

Эжени начала волноваться за Мари-Жанну сразу же, когда она не появилась в положенный час в зале магазина. Она подошла к старшей модистке и шепнула:

– Мадам Рози, позвольте мне отойти. Я чувствую, что с Мари-Жанной – беда.

Мадам Рози, как женщина умная, в зрелом возрасте, ей недавно минуло тридцать лет, десять из которых она провела в магазине Лябиля, – понимала, что Эжени напрасно волноваться не станет.

– Иди, только быстро. Скоро появятся первые покупатели. Если Мари-Жанна заболела, то тебе придётся рисовать.

– Конечно, я подменю её, можете не волноваться.

Эжени подобрала юбки и взлетела по винтовой лестнице на мансарду. Комната Мари-Жанны была пуста. Эжени догадалась: «Она – у Дюваля. Наконец-то они объяснятся». Она направилась к комнате моряка и увидела дверь открытой почти настежь, свою же подругу – на полу без сознания.

Эжени бросилась к несчастной:

– Матерь Божья! Мари-Жанна, что с тобой?

Девушка не реагировала. Тогда Эжени нахлестала её по щекам, пытаясь привести в сознание. На туалетном столике стоял кувшин для умывания, она тотчас взяла его и побрызгала лицо подруги водой. Ресницы Мари-Жанны дрогнули, она постепенно приходила в себя. Эжени ещё раз обрызгала её водой: лицо, шею и грудь.

Лицу Мари-Жанны возвращался прежний нежно-розовый цвет. Она приоткрыла глаза и увидела склонившуюся над собой Эжени.

– Не говори ничего. И так всё ясно – он сбежал! Мерзавец! Что б у него одно место отсохло! Молчи, тебе нельзя говорить… Пойдём, я уложу тебя в постель. Скажу мадам Рози, что ты простыла, – хлопотала Эжени.

Она подняла подругу и, придерживая её за талию, повела прочь из комнаты предавшего её человека.

* * *

Весь день Эжени переживала за подругу: «Любая неопытная девушка может попасть в такую неприятную ситуацию… Надо ей помочь… Но как? Я в подобных делах всегда осторожна… Помнится Люси говорила, что за углом есть аптека, и её хозяин приторговывает различными зельями, в том числе и от нежелательной беременности».

Вечером Эжени направилась в аптеку с намерением заказать у фармацевта зелья, избавившего бы её подругу от последствий любви.

Она решительно вошла в маленькое заведение: фармацевт хлопотал за прилавком.

– Месье, – окликнула его девушка и сразу же перешла к цели своего визита. – Мне говорили, что вы прекрасно изготавливаете различного рода порошки…

– Какие именно? – перебил девушку фармацевт.

Эжени встрепенулась, его голос был неприятным, скрипучим, как несмазанная телега, да и вообще вид у хозяина аптеки явно не располагал к любезным беседам.

– От беременности.

– Какой срок? Предупреждаю сразу: если большой, то всё бесполезно, только плод изуродуете, – проскрипел фармацевт.

– Нет, нет… Думаю, что месяц, от силы – два.

– Тогда поможет. Сейчас принесу и напишу, как принимать. Если, что – я вас не знаю, и ничего вам не продавал.

Эжени кивнула.

– Сколько я вам должна?

– А ваши подруги вам не сказали? Я беру ливр…

Девушка достала монету из сумочки, сумма была большой, особенно если взять во внимание размер её жалованья. Но она, не задумываясь, положила ливр на прилавок перед фармацевтом.