После «экономической» части предложенной витебским кагалом программы следовала «политическая». И здесь члены кагала выказали себя деятельными сторонниками еврейской автономии. Они выдвинули ставшее в дальнейшем традиционным для части представителей еврейства требование, «дабы кагал был почтен в равенстве с магистратом»[169]. Кагал также просил предоставить евреям судебную автономию, «дабы выбранные всем обществом ученые судьи, судящие по правам и законам наших учителей синагоги, основленных на законе божии, данном нам чрез великого пророка Моисея, могли б поступать с ослушниками по правам, им предписанным, правительство покорнейше просим дать оным руку помощи»[170].

Сохранившиеся документы предоставляют возможность представить себе не только позицию кагала, но и настроения «оппозиционных» кругов. В тот же день, что и изложенный выше проект членов кагала, в Витебскую губернскую канцелярию было подано «доношение еврейского общества от жителей, не имеющих участия в собрании кагальском»[171]. В отличие от членов кагала, стремившихся объяснять все недостатки еврейской жизни притеснениями извне, «оппозиционеры» сосредоточили свое внимание на конфликтах внутри самого еврейского общества, связанных в первую очередь с тем, что «кагал наш состоит почти весь из ближних родственников»[172] в количестве двадцати семи человек, несправедливо распределяющих подати. Другой вызывавший постоянные нарекания общинный институт – «братство погребателей мертвых, под ведомством которых находится кладбище». Оно «может по своим прихотям наложить на бедного сообщника, плачущего по умершей ближней своей родни [sic!], за землю денег по прихотям своим, не давая никому никакого ответу, ни же отчету в собранных деньгах»[173]. Вдобавок члены погребального братства, по крайней мере в Витебске, одновременно являлись членами кагала. Для исправления существующего положения авторы проекта предлагали запретить избирать в кагал родственников до четвертого колена, обеспечить ротацию членов кагала, чтобы одни и те же лица не избирались каждый год, ограничить наложение податей и сборов, предоставить ремесленникам «голос в собрании кагальском», а раввинам и даянам полную независимость от кагала, установить четкие унифицированные расценки на услуги погребального братства[174]. И наконец, «дабы выбор означенных депутатов в Полоцк для делания в пользу общества других распоряжений был безпристрастный, и оные не обязаны были между собою родством»[175]. Таким образом, в данном документе впервые появляется слово «депутаты», не фигурировавшее в губернаторском циркуляре о созыве собрания уполномоченных от евреев (напомним, что в последнем сущность еврейского представительства была выражена описательно: «Из каждого кагала по четыре человека жидов, знающих в их делах и сведущих обо всем своих сограждан состоянии»[176]).

5 августа 1773 г. в Витебскую губернскую канцелярию было подано донесение от «еврейского общества мастеровых людей разного звания». Ремесленники излагали драматическую историю витебских хеврот: «Неоднократно мы старались учредить между собою братство для наблюдения в обществе нашем мастеровых всякого порядка, на что едва с большим трудом исходатайствовав позволение от кагала и от прежнего правительства, выбраны были между нами старшины, которые с приставленным от кагала старшиною делали нашему братству разные полезные учреждения»[177]. Но союз с кагалом продолжался недолго: «Чрез несколько времени, незнаемо для каких причин кагал разными насильствами и всякими духовными наказаниями принудил нас уничтожить вышеупомянутое братство»[178]. Далее повторялись жалобы, фигурирующие в предыдущем документе: на несправедливое распределение податей, на то, что «власть кагальская остается всегда между семействами, которые посильнее других», на произвол членов погребального братства, являющихся одновременно членами кагала, на отстранение ремесленников от участия в делах общины[179]. Существенным отличием этого документа от предыдущего является более яркое и подробное описание внутриобщинных порядков. «Такими пренебрежениями от своих однозаконцев, – заключали перечисление допущенных по отношению к ним несправедливостей витебские евреи-ремесленники, – мы столь много обескуражены, что редкий из нас старается войтить подробно в свое искусство… Жаловаться же нам все дороги пресечены были, опасаясь телесных наказаниев, клятвы и удаления с синагоги и от всех святостей, по нашему закону употребляющихся»[180]. Вместе с тем ремесленники поспешили уверить чиновников губернской канцелярии в том, что «намерения наши… не к тому клонются, чтоб освободить [евреев] от власти правления кагала». Напротив того, ремесленники были готовы подчиниться кагалу «с надлежащим подобострастием честных сограждан» и аккуратно уплачивать все подати. Таким образом, предложения витебских ремесленников отличались от радикальных предложений отмены кагала, выдвигавшихся в то же время оппозиционными группами в других общинах[181]. Единственное желание ремесленников заключалось в том, чтобы «избегнуть несносного презрения» и «достигнуть только звания сограждан, имеющих участие в обществе своем»[182]. Далее следует проект преобразования еврейского общества. Пожелание по поводу выборов еврейских депутатов на собрание в Полоцк дословно повторяет аналогичное предложение предыдущего документа, с тем только различием, что является не последним, а первым пунктом в списке рекомендуемых преобразований. В числе прочего предлагалось возродить братства ремесленников и допустить их старшин к участию в делах кагала, установить «независимый контроль» уполномоченных от ремесленников над выборами и расходами кагала, «узаконить, в каком случае и до какой меры власть кагальская и братства погребателей мертвых могут простираться над имением и честию своего сообщника, и, ограничивши их власть, дозволить всему братству мастерскому или частному сочлену с согласия сего ж братства принесть свою жалобу на весь кагал или на одного члена кагальского»[183]. В результате всех этих преобразований «искусство будет ободрено, всякий человек, упражняющийся в каком-нибудь мастерстве, стараться станет иметь в оном совершенное знание, подати плачены будут без роптания и с великою радостию, тогда всякий согражданин известен будет»[184], на что потрачены уплаченные им в кагальную казну деньги. Ремесленники осознавали, насколько опасное дело они затеяли, вступив в конфронтацию с кагалом, и поэтому просили губернское начальство принять их «в свое особливое покровительство, чтоб нам не почувствовать на себе гнев кагальных старейшин»[185].