Но ему было совершенно наплевать на мое настоящее и будущее.

И потому в те двадцать минут, на которые прибегала ко мне его дочь, я любил ее с таким мстительным напором, что она задыхалась от своих непрерывных оргазмов, отползала от меня к стене и кричала: «Все! Хватит! Все! Я не могу больше!»

Но, как я уже цитировал великого русского философа и антисемита, женщина испытывает чувство благодарности мужчине за каждый акт соития. И если я еще не знал, относится ли это к китаянкам, то к американской еврейке Элианне это относилось целиком и полностью, иначе она бы не летала ко мне каждые два дня на своем «шевроле-корвете».

А потом, в начале августа, мистер Давидзон, как все нью-йоркские миллионеры, вообще улетел с женой на Martha's Vineyard, элитный остров вашингтонских политиков возле Кейп Кода, и Эли стала работать со мной в WWCS. С ее помощью я на прекрасном английском языке стал рассылать сотни писем во все правительственные организации и фонды с подробным описанием значимости нашей будущей радиостанции и получать в ответ поздравления и Good luck! от конгрессменов и даже от губернатора штата Нью-Йорк, которые я тоже публиковал в «Новом русском слове». Таким образом, престиж нашей будущей радиостанции поднялся так высоко, что когда я привез Элианну на экскурсию по Брайтону (ну, или она привезла меня туда на своем реактивном «Шевроле-Корвете»), Марик «Гром», хозяин магазина International Food, огромного, как «Елисеевский» в Москве, но с полным американо-украинско-кавказским ассортиментом продуктов и собственными кондитерским и коптильным цехами, тут же повел нас наверх, в свой кабинет на втором этаже, налил по рюмке какой-то уникальной настойки собственного приготовления и сказал с укором:

— Вадик, ну зачем ты написал в газете, что у меня есть рыболовный флот?

— Марик, я же делаю из тебя легенду Брайтона!

— Пока ты делаешь из меня легенду, ко мне приходят крутые ребята и требуют бабки за протекшн не только магазина и ресторана, но и флота.

— А разве у тебя еще нет флота? — делано удивился я.

— Конечно нет.

— Так будет, поверь мне! — и я повернулся к Элианне: — Эли, посмотри на него. В этом маленьком еврее вся энергия нашей нации. Когда-нибудь я напишу роман «Легенды Брайтона», и он будет главным персонажем! Потому что этот маленький одессит приехал сюда всего шесть лет назад, когда тут только начинали селиться первые эмигранты. Тогда — скажи ей, Марик, — здесь был сплошной гармидер[5], грязь и террор черных бандитов и наркоманов.

— Это правда, — подтвердил Марик. — Давай выпьем.

— Подожди, — попросил я. — Дай мне представить тебя настоящей американке! Марик с женой поселился тут, потому что рядом море, как в Одессе, и пошел работать таксистом. А когда наших тут стало прибывать, он арендовал в местном «гроссери стор» кусочек прилавка, поставил за него свою жену и на своем такси стал возить ей из «Астории», где живут украинцы, полтавскую колбасу, пельмени, вареники с вишнями и что еще, Марик?

— Ну, всякое… — сказал Марик. — Давай вже выпьем!

— И ты видишь, что из этого вышло? — я обвел рукой вокруг. — Сейчас у него двухэтажный магазин и ресторан со своими кондитерским и коптильным цехами.

— Но флота нет, — сказал Марик.

— Так будет! — снова сказал я. — За это и выпьем!

Мы выпили, и я спросил:

— Марик, как мне найти Якова Майора?

— А зачем тебе Яша? — спросил Марик.

— У нас же скоро открытие станции. Я сделаю цикл передач про самых легендарных людей нашей эмиграции. Майор будет второй легендой после тебя.

Марик польщенно улыбнулся и снял телефонную трубку:

— Сема, найди мне Яшу Майора. И еще. Сейчас к тебе придет Дворкин с настоящей американской красавицей. Накорми их по-нашему.

— Марик, — удивился я. — Ты что, был в Тарасовке в «Кооператоре»?

— Никогда не был, а что там? — спросил он.

— О, это целая история. Когда-нибудь я опишу ее в своем романе, а сейчас, если хочешь, расскажу вам двоим.

— Тогда еще выпьем, — Марик снова наполнил рюмки какой-то рубиновой ежевично-райской настойкой.

И я рассказал им «за Тарасовку», что в сорока километрах от Москвы по Ярославскому шоссе. Три года назад я заехал туда на своем «жигуленке» и обнаружил на бывшей рабочей столовой новую гордую вывеску «Ресторан “Кооператор”» — первый знак косыгинской экономической реформы. Но внутри все было почти как раньше, только шашлыки были настоящие, не из свинины, а из баранины, и даже соус подали настоящий — гранатовый «Наршараб». Пораженный этой революцией, я через месяц привез сюда Александра Борисовича Столпера, классика советского кино, постановщика эпохального фильма «Живые и мертвые», а еще раньше — «Парень из нашего города», «Жди меня» и «Повесть о настоящем человеке». То был короткий период нашего творческого союза, когда Столпер уговаривал меня написать для него сценарий о летчиках, а я его — снять фильм о правозащитниках и диссидентах. Но на этот раз шашлыки тут были отвратительные и даже соус не гранатовый, а томатный. Разозлившись, что я так опростоволосился перед классиком, я в ответ на двадцатирублевый счет швырнул на стол двадцатипятирублевку, буркнул официанту: «Сдачи не надо!» и вслед за Столпером вышел из ресторана.

И тут случилось неожиданное — официант побежал за нами до машины и умолял, буквально умолял приехать еще раз, обещая, что «все будет иначе». «Да ладно!» — отмахнулся я, и мы уехали. А месяца через два, уже зимой, я снова оказался в тех краях — голодный и с юной русской дивой. Мы свернули к «Кооператору» и вошли в ресторан. В предбаннике (поскольку фойе или вестибюлем этот коридорчик назвать язык не поворачивается) сидели, бездельничая, все официанты, человек пять или шесть. Но, увидев нас, один из них буквально взвился в воздух и кинулся ко мне со словами: «Ой, спасибо, что пришли! Я так рад! Сюда, сюда, пожалуйста!» — и через весь зал провел нас куда-то вглубь, мимо кухни, где за плитой стоял толстый грузин в белом халате и белом колпаке. Держа у губ маленький микрофон, этот грузин говорил довольно громко: «Зелень падними! Свежий памидоры тоже падними! И свежий редиску…» Я поразился — откуда в декабре свежие помидоры? — и вслед за услужливым официантом прошел в пустую заднюю комнату, которая тоже оказалась залом, только для VIP-гостей, как сказали бы в Америке. Мы сели за стол, официант тут же принес тяжелое меню и спросил: «Вас как кормить? По-вашему или по-нашему?» «А в чем разница?» — поинтересовался я. «Ну, — сказал официант, — по-вашему, это когда вы сами выбираете себе блюда в меню. А по-нашему, это когда я приношу вам все меню, потому что у нас все вкусно!»

И он оказался настолько прав, что с тех пор мы чуть ли не каждую неделю приезжали туда большой киношной компанией, и Боря Бланк, известный кино— и театральный художник, написал большую, в стиле Пиросмани, картину «Ужин в Тарасовке». На этой картине четыре сценариста — автор «Белого солнца пустыни» Рустам Ибрагимбеков, автор «Мертвого сезона» Саша Шлепянов, автор «Москва слезам не верит» Валя Черных, а также ваш покорный слуга плюс сам Боря Бланк с женой — сидим за столом, а рядом, с подносом в руках, стоит Амиран Ильич, хозяин «Кооператора», он же бывший шеф-повар знаменитого московского ресторана «Арагви».