— Отец, я должна поехать, мачеха преувеличивает.

В этот момент папа показался мне незнакомцем, который, недовольно поджав губы, смотрел на меня с непередаваемым разочарованием.

— Габриэль, как ты смеешь называть женщину, воспитавшую тебя, мачехой? Я неоднократно просил называть ее леди Лориндой, раз не можешь мамой.

— Папа, пожалуйста…

Он поднял руку, грубо обрывая на полуслове:

— Хватит! Леди Лоринда права: ты заигралась, Габриэль, в магичку, который позволено все. Ты наследница древнего рода, тринадцатая в очереди на престол нашего славного королевства — пусть боги хранят его величество и продлят его дни на земле!

Отец благочестиво возвел очи горе. Мачеха сделала то же самое, сложив руки под грудью — делала она так не из-за того, что почитала богиню Мать, а чтобы подчеркнуть свой пышный бюст, который грозился выскочить из низкого декольте сливового платья, расшитого аметистами.

— Отец, я больше не буду, клянусь.

Но он снова махнул рукой и посмотрел на молчаливого барона Лескорэ. Брюнет — приверженец одежды темных цветов, и в модном черном с синим отливом камзоле и таких же брюках, он как никогда напоминал ворона. Не люблю этих птиц, угрюмых вестников смерти.

— Видите, Алессандр, она не готова к замужеству — перечит отцу, вбила себе в голову глупости. Нет, ей не замуж следует идти, а в обитель богини, учиться смирению и тому, как должна вести себя благородная девица.

Я не верила своим ушам, это не отец говорил, это речи мачехи, которые она внушила ему, подластившись. Нет, нет, он не отправит меня в глухомань к жрецам богини!

Прокашлявшись, кандидат в женихи мягко возразил:

— Габриэль — прекрасная юная девушка, ей хочется развлечений, новых впечатлений, в конце концов, веселья. Все это она может получить, став моей женой.

Ага, сейчас… Я получу это, если, наоборот, не стану твоей женой, а поступлю в Квартенский университет магии. Интересные лекции, лабораторные работы, беззаботные друзья, приключения… Ах! Как же я мечтаю об этом!

— Дорогой мой друг, я очень сомневаюсь, что Габриэль нужны развлечения, — вздохнул отец. — Веселясь, она чуть не сломала шею.

Почему окружающие думают, что знают лучше, что мне нужно? Злит, как же меня злит подобная уверенность! Семнадцать лет — ты не умеешь думать своей головой, но можешь идти замуж. Боги, разве это не отдает лицемерием?

— Милый, я настаиваю, чтобы обе наши девочки задумывались о последствиях своего поведения. Габриэль должна остаться дома.

Я с неприязнью посмотрела на мачеху, странная она сегодня. То сама подталкивает к своему кузену, то оставляет дома, мешая ему ухаживать за мной. Не иначе у нее женские дни, раз сама не знает, чего хочет.

А мне важно увидеть бабушку! Она обещала, что на приеме будет столичный целитель, который поможет уговорить отца отпустить меня в КУМ.

Поколебавшись, я решилась на давний шутливый шантаж:

— Отец! Если вы оставите меня дома, я буду практиковаться в некромантии и в этот раз подниму семейный склеп!

— Габриэль, прекрати!

— Видите, дорогой, к чему привело ваше попустительство? — Всхлипнув, мачеха прикрыла рот рукой, затянутой в темно-фиолетовую перчатку.

Отец, к моему превеликому удивлению, кивнул.

— Габриэль, поднимись к себе и жди нашего возвращения, поговорим потом.

Я открыла рот, чтобы возмутиться, но вдруг осознала странное: в голосе папы затаился страх. Что-то случилось? Чего он боялся? Эта внезапная строгость, намеки на то, что замуж мне рано, потому что не научилась смирению, наталкивали на определенные мысли: кандидат в зятья разонравился, таким образом он пытался отказать родственнику своей дражайшей супруги. И она, как ни странно, почему-то поддержала решение.

— Как скажете, отец.

Я покорно поклонилась, пожелала хорошо провести время и поднялась в семейное крыло. Пока шла по лестнице, спиной ощущала холодный внимательный взгляд. Алессандр Лескорэ. С первого дня, как нас представили друг другу, он присматривается, словно оценивая и взвешивая. Брр, неприятное ощущение.

Дождавшись помощи служанки, я переоделась в ночную рубашку и халат. Вынимая шпильки и серебряные нити из моей прически, Росси щебетала о том, как обаятелен барон, как красив и статен.

— Ах, леди Габриэль, вы такая счастливая! Стать женой подобного мужчины мечтает каждая девушка. Скажите, ведь он вам нравится?

— Росси, мне нравится думать, что я поеду учиться в столицу, а не о том, сколько детей у меня появится в ближайшие пять лет.

— Ох, леди, зачем вы так… Зачем вам богомерзкое занятие некромантией?

Росси служила в нашем доме меньше года, но позволяла себе несколько больше, чем иной доверенный слуга. Почему ее дерзости терпела мачеха, для меня оставалось загадкой.

— Простите, вы такая красивая… Я не понимаю, зачем вам магия?

Я вздохнула, не собираясь спорить еще и со слугами, отстаивая свои мечты, и промолчала. Горничная воспользовалась, как она посчитала, молчаливым разрешением и продолжала расхваливать лорда Алессандра.

— Росси, если ты закончила, оставь меня, хочу побыть в одиночестве.

— Леди Габриэль, вы будете пить молоко с медовым печеньем перед сном?

Я покачала головой:

— Благодарю, не сегодня.

Росси, неподдельно расстроившись, нервно ухватилась за край белого передника.

— Леди, вы заморите себя голодом — вы же такая худенькая! Печенье приготовили в обед, а оно до сих пор пахнет на всю кухню. Теплое молоко поможет вам поскорее уснуть.

— Ладно, неси.

Я не успела выбрать книгу из тех, что недавно выписал отец из столицы, как запыхавшаяся горничная вернулась с подносом. Назойливая, она не отстала, пока я не выпила чашку молока и не съела три песочных кольца, которые, действительно, получились изумительными — рассыпчатыми и ароматными.

Но даже самое вкусное печенье в мире не сможет заменить вечер в доме бабушки. Мачеха…

Как же порой я ее ненавижу! Мне исполнилось шесть лет, когда отец женился на Лоринде, выдержав всего лишь год траура. Леди честно пыталась найти общий язык со мной, но я не хотела себе другой матери и изводила ее с недетской фантазией. Я совсем не походила на бедняжку из сказки, которой помыкала мачеха. Еще бы! Меня любил отец, обожали слуги, а к одиннадцати годам открылся дар и обещал быть сильным: кто-то из родственников даже пустил слух, что во мне проснулась кровь некромантов, тех, кто стоял у истоков рода.

Я же хотела быть целительницей, пусть и с вредным характером — говорят, так даже лучше, пациенты на шею не сядут.

Через год после замужества леди Лоринда подарила моему отцу дочь, Мартину, и я так и осталась наследницей, что радовало некоторых слуг, невзлюбивших вторую госпожу.