Помоги лучше, видишь человеку плохо — спокойно ответил я.

Успев убедиться, что подопытный ещё жив, я успокоился, а решение — уложить его в милицейскую машину и сделать вид, что нас здесь и не было никогда, пришло само собой.

— Чего с ним? — хватая мужика за ноги, спросил меня Петя.

— А я знаю? Похоже на эпилептический припадок — выдал я первое, что выстрелило в голове. — Я с ним и парой слов не успел перекинуться, а он вон чего удумал. Затрясся весь, глаза за веки закатил и кровь носом выпустил. Я то тут при чём?

— Может и не при чём, но скорую вызвать всё равно надо.

— Ага, «счас». Разбежался. Пихай давай его в машину и пошли. Отлежится и сам подымется. У них это быстро проходит.

— У кого, у них? — укладывая начищенные сапоги на сидение, спросил Пётр.

— У кого, у кого. У эпилептиков — пихая худеньклое тельце внутрь, скромно ответил я. — И, как только его в менты взяли?

— Не знаю. Может он, как и батя, тоже кому нибудь на лапу дал.

Прикрыв двери служебного автомобиля, мы быстренько уселись в свой. Петька топнул на педали, переключил скорость и плавно поехал вперёд, наплевав на предупреждение психически неуравновешенного милиционера. Минуты через три он разогнался до такой степени, что я был вынужден его охладить.

— Слышь ты — Шумахер — почти на автомате, сказал я ему. — Мы не на автодроме и под колёсами у тебя не чистый асфальт. Скоростёнку сбавь, не то точно не доедем.

Второй раз нас остановили на подъезде к Октябрьскому, достаточно большому посёлку из тех, что уже встречались нам на пути и произошло это, как раз напротив съезда к АЗС, куда Петька собирался заехать за бензином. На широкой обочине, почти идеально почищенной дороги, примостился приличных размеров армейский кунг, замеченный моим спутником ещё из далека. Вот рядом с ним и стояло два милиционера, и трое, одетых в тонкие, армейские шинели, солдат.

— Чего это их сегодня так растащило? Никак учения проходят, поэтому всех и тормозят — высказал водитель Нивы, своё очередное предположение, между прочим, не лишённое права на жизнь.

Рядом с кунгом находилось ещё четыре автомобиля и, похоже на то, что принадлежавшие тем, кого, так же, как и нас, остановили. Среди них выделялись два ярко жёлтых «москвича», в которых были ещё люди, а так же чуть поодаль, но уже пустые: самосвал и «жигули».

— А сколько нам до Грязей осталось? Много? — внимательно оценивая сложившуюся на дороге ситуацию, спросил я Петра.

— Нет. Если дёргать не будут, минут за сорок окраину найдём — не отрывая взгляда от вооружённых пехотинцев, спокойно ответил он.

— Ладно, тогда будем прорываться. Сиди спокойно, я договариваться сам пойду.

Я медленно, чтобы никого не провоцировать, вылез из машины и прогулочным шагом, почти гуляя, побрёл вперёд. Двигался в сторону человека, махнувшего нам полосатым жезлом и, наверняка, уже считавшего, что мы его очередной улов.

— Кто такие? — вопросом встретил он меня, не дав и рта открыть, и не предъявив необходимые, для знакомства, документы.

— Колхозники, на рынок едем. Торговать — ответил я, но больше для проформы.

Мозги милиционера уже мной обрабатывались, но на этот раз я заходил из далека. Кто его знает, чего у них там творится, у этих странных служителей закона. Может им блокировку устанавливают, от таких умников, как я, перед приёмом на службу. Торопиться не буду, попробую постепенно увеличивать давление, а там погляжу, как пойдёт.

Не получилось. Всего то, мысленно попросил разъяснить, что тут происходит, а толстый мент воспринял всё всерьёз, выставив на всеобщее обозрение точно такие же симптомы, как и у того, что недавно упал. Ну, прямо напасть какая то, с этими сотрудниками аппарата внутренних дел. Стойкости им не хватает, что ли? Валятся от малейшего прикосновения к мозгам. А теперь что? Делать нечего, буду обрабатывать всех подряд. А, что мне остаётся? Не дожидаться же, пока кто нибудь из них выстрелит в бок или спину. Не прошло и минуты, а оба милиционера, и трое безусых солдат, уже лежали на холодном снегу, не подавая видимых признаков жизни. Не особенно радуясь очередному происшествию, я резко развернулся и… И не успел. Не успел даже шаг сделать в сторону Нивы, а из кунга, словно горох, высыпала целая куча вооружённых солдат. Пришлось остановиться. Пуля, она знаете ли — дура. Вдруг не успею на кого то повлиять, а он возьмёт и стрельнёт, да ещё и попадёт, в какой нибудь жизненно важный орган моего огромного тела. Делать нечего, сдался. Подчинился приказу. Упал на землю и остался лежать, краем взгляда наблюдая за Трофимовской машиной. Прости меня Петя, я не хотел, чтобы всё получилось именно так.

ГЛАВА 4

В армейском автомобиле было светло, тепло, но не очень чисто, хотя на лужи, что образовались под ногами, кроме нас с Петькой, мало кто внимания обращал. Остальных нарушителей, непонятно чего, аккуратно рассадили по лавкам, стоящим вдоль зелёной, фанерной стены, а нам, наверное, как самым отличившимся при задержании, места там не нашлось и нас уложили прямо на пол, предварительно, крепко связав руки за спиной. Помимо верёвок, я был удостоен нескольких ударов ногами по рёбрам, а один раз мне попали прикладом по голове, но это не шло ни в какое сравнение с Петькиной рожей, на которой не расписался, пожалуй, только самый ленивый, из тех семи человек, что кинулись на нас словно злобные собаки, защищавшие корпоративный интерес.

Сколько ехали, не знаю. Мне показалось, что примерно час, но, на самом деле, времени до следующей остановки, военные затратили, наверняка, намного меньше. Разница в восприятии действительности, у нас, очень велика. Я ворочаюсь по полу, в попытке пристроить на него не бритое, местами обшарпанное лицо, а они сидят и с беспристрастными физиономиями наблюдают, как оно всё время натыкается, на ставший грязью, белый снег, занесённый сюда солдатскими сапогами и прочей гражданской обувью, произведённой исключительно в нашей стране. Мне ничего бы не стоило усыпить бдительность двух военных, с чистыми погонами на плечах и грозными карабинами на коленях, а потом выпрыгнуть из машины, нисколько не заботясь о собственном здоровье, так как иногда она передвигается чуть ли не «пешком», если бы не Пётр, за всё время поездки, так и не пришедший в сознание. Своих я не бросаю, а значит придётся ждать, пока знакомый не очнётся. Он может и не очень тяжёлый, но далеко, с ним на руках,