догадывается Млем. — И всё предопределено лишь отчасти: некоторые вещи происходят сами собой хаотически. Следовательно, не может быть настолько неотвратимой судьбы, чтобы на неё вообще ничто не влияло! Спасибо, друзья, теперь я с этим разобралось. А вот следующий вопрос я задам, пожалуй, профессиональному биологу.

Млем выходит из каюты Джекса и направляется к Айзелу. Его дверь тоже оказывается открытой.

— Можно спросить кое о чём биологическом и философском одновременно? — осторожно обращается к профессору Млем.

— Э-э-э, да, разумеется, — с мягкой улыбкой отвечает Айзел.

Млем заходит в каюту.

— Помнишь, я рассказывало тебе о встрече с Донлэ? — спрашивает центор.

— Хм, да, помню, — отвечает фоксиллинда.

— И когда он говорил о том, что инстинкты нельзя убрать до конца… я как-то засомневалось, но вместе с тем и забеспокоилось. Что, если он прав, и в каждом из нас можно пробудить дикое животное?

— Гм, всё зависит от того, что он имел в виду, эм, под инстинктом. Э-э-э, часто инстинктами ошибочно считают, гм, рефлексы. Инстинкты, гм, немного отличаются от рефлексов, но тоже, э-э-э, относятся к врождённому поведению. Только рефлексы, гм, активируются в любое время, а вот, э-э-э, инстинкты включаются тогда, когда есть, хм, потребность. Как и рефлексы, инстинкты, хм, одинаковы для всех особей данного, эм, вида. Их контролировать, э-э-э, невозможно.

— То есть, в каждом из нас, разумных существ, осталось что-то неуправляемое?

— Рефлексы — да. Но инстинкты, гм, у разумных существ встречаются, хм, весьма редко. Так, у нас, э-э-э, фоксиллинда, настоящий инстинкт только один: подбрасывать, эм, в воздух добычу, прежде чем, э-э-э, проглотить её. Всё остальное — это либо, гм, рефлексы, либо уже, эм, выучиваемое поведение. Как ты, хм, прекрасно понимаешь, инстинкт включается только тогда, когда я, гм, голоден и вижу, э-э-э, добычу.

— Здесь всё понятно. А вот что произойдёт со мной, если во время Множества я возьму и выпью чьей-нибудь крови? Я никогда этого, конечно, не делало — я вообще стараюсь в это время себя вести аккуратно. Вроде бы как сдерживаюсь. Но вдруг что-то пойдёт не так, и я начну против своей воли пить кровь и откладывать яйца?

— Это не, гм, инстинкт. Раз ты можешь, хм, не вести себя строго определённым образом даже тогда, э-э-э, когда есть потребность — значит, гм, это не инстинкт. Кровь может усилить твоё, э-э-э, желание размножаться в этот, гм, период, но ты не утратишь, хм, над собой контроль. И ведь ты не можешь, хм, просто взять и отложить яйца. Даже самооплодотворение требует, хм, определённых действий.

— Да, помню уроки биологии в школе… подожди. Значит, это… выучиваемое поведение! Как же я не соотнесло одно с другим!

— Да. Э-э-э, у вас, центоров, инстинктов вообще, гм, нет. Но это не значит, что разумное существо, э-э-э, не может утерять самоконтроль. Это происходит, э-э-э, при заболеваниях или, хм, если ввести какие-то особые вещества в кровь. Ещё можно, гм, добиться изменения поведения, редактируя, эм, экспрессию генов в определённых клетках. Даже разумные существа — это, гм, продукт естественного отбора, который, э-э-э, вслепую нагромождает что-то новое поверх старого. Мы все несовершенны, даже с развитой, гм, биотехнологией. Ведь, э-э-э, далеко не всё можно, эм, отредактировать так, чтобы не задеть ничего, хм, другого. Хотя, гм, если подумать, есть значительно более простой способ лишить разумное существо самоконтроля: отключить ему критическое мышление. Слепая вера — враг разума.

— И мозговзломы йорзе — тоже.

— Да. Жаль, что о том, как работают эти, хм, устройства, известно слишком, э-э-э, мало. Но я надеюсь, что мы, э-э-э, сумеем с этим разобраться до того, гм, как попадём под их, м-м-м, влияние.

— Думаю, нам бояться нечего. Среди нас нет существ, обделённых критическим мышлением. Спасибо, Айзел, что помог.

Айзел скромно улыбается в ответ, слегка прикрыв клюв рукрылом. А обретшее, наконец, покой центор выходит из каюты профессора и направляется к себе. По дороге оно натыкается на Семиларена и Леода. По иронии, первая фраза, которая достигает ушных перепонок Млема, напрямую относится к первой теме, которая его ещё недавно беспокоила.

— Откуда нам знать, какая нас ждёт судьба? — вопрошает ягулярр.

— Сверху как угодно будет, такой и судьбе быть, — в несвойственной для себя манере, без единой нотки сарказма или насмешки отвечает Семиларен.

— Сверху? Почему не снизу, не сбоку…

— Дубина ты стоеросовая, комок шерсти с клыками!!! — резко обижается Семиларен. — Сверх, единственный наш Бог — это Перводвигатель всего сущего, Распорядитель судеб, Блюститель чистоты душ…

Семиларену не удаётся прочесть лекцию о богословии, так как Леод взрывается хохотом:

— Ты серьёзно в это веришь? В какого-то там Сверха, который якобы за всё отвечает? Перводвигатель, ё-моё!

— Ковёр ты ходячий!!! Что значит «якобы»? Ты никогда не замечал, что у судьбы определённый рисунок, что всё явно движется к какой-то цели? Думаешь, этот рисунок создают лишь слепые законы природы?

— Вообще-то, ничто не предсказуемо до самого конца: вспомни квантовую механику!

— Не доказательство ли это свободной воли Сверха?

— При чём тут Сверх! У всего на свете природа вероятностная, вот в чём дело! Есть же крошечный шанс, что прямо сейчас сюда телепортируется какое-нибудь ведро и упадёт мне прямо на голову. Он ничтожно мал, согласен, но он есть! Следовательно, нет ничего определённого, нет никакой судьбы, есть только стечения обстоятельств.

— Судьба есть! На всё воля Сверха! Я в это верю!

— То, что ты веришь, не означает, что так оно и есть!

— Лучше бы на тебя действительно ведро упало, клыкастый комок шерсти!

— Возможно, я погорячилось насчёт критического мышления у всех, — думает про себя Млем и удаляется.

— Ну тебя, — заключает Леод, словно бы уловив мысль центора, и они с Семилареном расходятся — обменявшись, впрочем, напоследок презрительными взглядами. Семиларен, прыгая в свою каюту, сталкивается с Айзелом.

— М-м-м… прошу прощения, хм, за неделикатность, но я, э-э-э, подслушал ваш с Леодом разговор и, хм, хотел бы тебе кое-что, гм, по этому поводу сказать, — робко, но в то же время с некоторой вкрадчивостью обращается к бленту фоксиллинда.

— Я весь внимание, — живо отзывается Семиларен.

— Твоя религия… хм, ты действительно веришь в некое сверхъестественное существо, управляющее всем и вся?

— Верю.

— Но почему? Почему ты, гм, веришь? У тебя же, эм, нет никаких доказательств существования…

— Вера не нуждается в доказательствах, на то она и вера!

— Э-э-э, я предлагаю тебе поразмыслить вот над чем. Ты же, гм, не веришь ни в каких других богов, верно? Ни в чучундрских, гм, Гэрха и Тэрха, э-э-э, ни в ликантропскую Светлую Богиню-Прародительницу Вуухту, ни в человеческие, хм, пантеоны богов?

— Нет, конечно!