— Ну, трудись, — кивнула она. — Трудись, трудись, трудись… — Но миссис Генерал не задержалась слушать дальше.

— На несколько часов свободен, — бормочет генерал. Он разглядывает своё отражение в высоком трюмо. Не один человек подмечал его схожесть с преподобным Генри Уордом Бичером[25] — точка зрения, с которой генерал ощущал обязанность согласиться, хотя его собственная фигура, пожалуй, чуточку полнее. Затем он вызывает дворецкого. Генерал Аберкромби не выучил ни готского, на аварского — основных языков Триединой Монархии; а с иностранцами, где бы их не встречал, пользовался языком, изученным на предыдущем дипломатическом посту (кроме домашней прислуги, с которой предпочитал объясняться на галльском или гэльском). — Парень, — говорит он, — притащи стакашку виски в кабинет. Подгони мою коняшку и коляску. И, э, к слову… Парень… не знаешь, где бы сыскать турецких цыганок-певичек?

В то время в Белле, на Старом Татарском Выгоне разбил брезентовые шатры и подкрашивал фургоны аттракцион под названием «Майор Джеймс Элфонзус Денди: Великое Шоу Техаса и Дикого Запада»; на деле это было довольно небольшое предприятие, на поколение опередившее своё время, впрочем, на оплату счетов им всегда хватало. Джим Денди собственной персоной, старый, смахивающий на козла, тип, и ветеран Мексиканской и Гражданской войн, подмалёвывал кистью тут и там, когда подошёл его компаньон Текс Титер, по виду в глубоких раздумьях.

— Чалым Конём овладели духи, Джим. Слоняется всюду и стонет. Хочу, чтобы ты знал. — Он присел рядом на корточки.

— Верно, опять напился.

— Неее. Не напился, говорит. Всё стонет, что Жёлтые Волосы попал в беду. Говорит, что слышит, как смерть свистит. И всё такое.

— Какой ещё, к чёрту Жёлтые Волосы?

— Ну, Джим, я точно не знаю. Вроде бы так индейцы называли Джорджа Кастера[26]?

Денди фыркнул. — Знали бы они, как я называю Джорджа Кастера. Его отряд был рядом с моим у Булл-Ран[27], он едва-едва обвык на войне, так вот, его можно было первым поставить на часы и он едва достаивал до конца, а, что там. Ладно. Он, что — послал дымовой сигнал Чалому Коню — если это был он?

Титер сдвинул набок свою высокую шляпу-дерби[28], которую он, как и большинство скотоводов, предпочитал широкополому стетсону, с забавно обвисающими полями, хотя газетные и журнальные иллюстраторы всё равно любили изображать ковбоев именно в них. — О, без понятия, Джим. Но, говорю — Конём овладели духи…Хо. Эй! Глянь туда! В той дитячьей коляске! Там, случаем, не ослиная задница Хайрам Абифф Аберкромби?

Джим Денди покосился и пригляделся. — С чего мне в это в’рить. Разве, чтобы врубить гудок и свисток. — Он полез внутрь повозки, которую подкрашивал. Через миг в воздух ударила струя пара, с немедленно последовавшими, весьма грубыми, но сразу же узнаваемыми тактами «Сбирайтесь под знамя»[29]. Тем временем коляска докатилась до фургонов, окружённая поднятой ей же пылью, возница поднялся и, склонившись вперёд, огляделся; затем махнул рукой, опять уселся и двинул прямо к ним. — Ну, скажем, ты переборщил, обозвав его ослиной задницей; он, как-никак, высокий государственный чин и ветеран Великого восстания[30].

Титер фыркнул. — Великого… Брехня. Всю войну просидел на их Территориях, толкал индейцам паршивое пойло, предлагал освобождённым повстанческим заключённым, одним из которых был я, ув’везти их прочь — а ещё паршивые пироги! О, Господи, паршивые их пироги — корки мягкие, как каша, а сушёные яблоки жёсткие, как кожа. — И двое мужчин вместе процитировали известный стишок:

Ненавидь, презирай и терпеть не моги,

Гнусные из сушёных яблок пироги…

— Майор Денди, — поздоровался Аберкромби, вылезая из коляски. — Капрал Титер.

— Как дела? — поинтересовался майор, протягивая сивую лапищу.

— Ммм, — промычал капрал. Не протягивая руки.

— О, ну-ну, успокойтесь. Давайте похороним поводы для мести и протянем руки через какую-то-там пропасть; парни, у меня кончился ржаной виски — есть что-нибудь выпить?

Джим Денди заметил, что можно было бы вскрыть бочонок бурбона. — Хотя, учтите, умеренно. Касса сильно оскудела и если не появятся посетители, мы отменим вечернее шоу.

Генерал Аберкромби пояснил: — Какое-то там религиозное сборище в центре города всё спутало. Понятия не имею, почему; я не держусь предрассудков, которые широко распространяют ирландские иезуиты, всем римским папистам, которые здесь найдутся — без обид. Что до прочего — пфф! Вскрывай бочонок и разливай его содержимое щедрой рукой; правительство Соединённых Штатов оплатит; я проведу это как ПОДДЕРЖКУ НЕРЕГУЛЯРНОЙ КАВАЛЕРИИ. — Он задвигал бровями и облизал губы.

Через минуту бывший капрал Титер поинтересовался, немного неохотно: — Как ваша миссис?

— Обливается потом. Эта женщина может вспотеть посреди снежной бури. — Он благодарно кивнул, поднял свой бокал. — За славного американского орла, пусть он подольше клекочет. — Они выпили.

— Ну, что ж, замечательная женщина ваша миссис. Хотя, по-моему, этот союз выглядит немного загадочно. Вы с ней, то есть. Несхожие.

— Загадочно? — выдохнул Аберкромби. — Ничего подобного. Она была женщиной не первой молодости, до сих пор не вышедшей замуж, а я — чиновником без кабинета. Её дядя — сенатор Адельберт де ла Дерриер, из Делавэра, председатель Сенатской Комиссии по иностранным делам и ярый республиканец с полными карманами протекции; ничего тут загадочного; скажите, вы что, собираетесь угощать выпивкой всю команду?

Джим Денди снова полез в кабину своей паровой каллиопы[31]. В воздух ударил новый взрыв водяной музыки, перешедший, такт в такт, в «Whiskey in the Jar»[32]. Казалось, из самой земли, повырастали фигуры, с чашками, кружками, баночками от джема и кастрюльками. — Давайте, представлю вам всех, — предложил Текс, пока майор Джим разливал. — Благородный Биксби; Косоглазый Джо; Бездельник Дик; Вермонтский Моисей; Еврейский Моисей; Шадрак Джексон, бывший чёрный «бизон»[33]; Геттисбёрг Симс…

— Восхитительно, джентльмены.

— Копьеметатель, Большая Луговая Собачка, Миннетонка Три Волка, Чалый Конь, Воронобой…

— Не переставай наливать. Мои краснокожие друзья. Восхитительно. На войне — враги. В мире — друзья. Но, Чалый Конь. Зачем в боевой раскраске?

Скорбно декламируя, Чалый Конь объявил, что Жёлтые Волосы попал в беду, что он (Чалый Конь) видит много дымов и слышит свист смерти, и слышит крик орла… и что солнце не поднимается и не садится. Он простонал и припал к выпивке.

— Что всё это значит, парни?

Титер поворчал. Пожевал губами. Сообщил ему. — Пфу, — заявил Посол Соединённых Штатов. — Эти суеверия!

— Ладно. ген’рал, думайте, как хотите, но в прошлый раз, когда Чалым Конём овладели дух, в прошлый раз… первый раз… неважно; почему тогда он шатался вокруг со стонами Лягушатник, Лягушатник, жаловался, что его маленькая спина отчаянно разболелась; что тогда случилось? Спустя лишь несколько дней мы услыхали, что