— Алло! Алло! — гаркнул с другого конца проводаДадли.

— Это Колби. Ну как, он вам звонил?

— Да. Минут двадцать назад. Я ответил: «Rappley a sankur», думаю, что он все понял. Но какого черта они не дают телефон ей, если самипо-английски не говорят?

— Они звонят из телефонной будки. Давайте сначалаобсудим другой вопрос. Газетчик все еще у вас?

— Да. Сейчас он затих. Переломал об дверь все стулья иуспокоился. Зовут его Моффатт, остановился в гостинице «Георг Пятый».

— «Георг Пятый»? Тогда он не просто газетчик, он —преуспевающий журналист.

— И закоренелый подонок. Хорошо. Что еще?

— Ступайте в ближайшую к нему комнату, чтобы он мог васслышать, — сказал Колби. — Изобразите, будто вы звоните в «Эр-Франс»и заказываете билет на ближайший рейс в Бразилию, Монголию или какую-либодругую страну, откуда не выдают мошенников. Сделайте вид, что вы очень спешите.

— Это еще для чего? — удивился Дадли.

— Делайте, что вам сказали, и не задавайте лишнихвопросов. Объясняться нет времени. Мы берем машину и сразу же едем к вам. А выбудьте у окна и поглядывайте на улицу. Как только мы подъедем к дому, дадим вамзнать, махнем рукой. После этого сделайте так, чтобы журналист смог сбежать.

— Сбежать? Да вы в своем уме? Он же…

— Не прерывайте меня. Если я говорю «сбежать», значит,именно это я имею в виду. Он ухватится за любую возможность вырваться на свободу.Запустите к нему на этаж горничную, пусть она ему поможет выбраться. Самоеглавное, чтобы пленник не понял, что это вы помогаете ему бежать.

— Боюсь, что не смогу все это служанке втолковать, я жене знаю французского.

— Тогда, как только мы подъедем, пошлите ее открытьмне. Я ей сам все объясню.

— Хорошо. Что еще?

— Как только журналист выберется из дома, каждые пятьминут звоните в гостиницу «Георг Пятый» и спрашивайте мисс Надю Лоринг.Скажите, что она там обедает в ресторане, попросите ее позвать.

— А что ей передать и от кого?

— Да что угодно и от кого угодно. Скажите, чтоуправление пограничной службы хочет пригласить ее к себе или муниципалитетЛондона страстно желает видеть ее у себя. Напомните, чтобы она не забылапозвонить Лиз и Дику и тому подобное. Не мне вас учить. В общем, навешайтепобольше лапши.

— Что еще?

— Теперь о журналисте…

— Его мать, наверное, перерезала себе глотку, потомучто не получила вовремя успокоительного…

— Меня не интересует его мать, я хочу знать, как онвыглядит.

— Этакий здоровенный тучный жлоб лет пятидесяти —пятидесяти пяти. Густые, рыжие с проседью волосы и огромный, похожий накартошку, красный нос.

— Ну тогда все. Ждите нас. Колби повесил трубку иповернулся к Мартине:

— У вас есть при себе солнцезащитные очки?

— А разве для поездки в Лондон они необходимы? Звонитепока вашему собаководу, а я сбегаю за очками в ближайший ларек. Вот вам жетоны.

Мартина ушла, а Лоуренс раскрыл записную книжку, нашелнужную страницу и набрал номер телефона Андре Мишода, владельца небольшойкнижной лавки на бульваре Распай, державшего пару русских борзых, которых он заплату периодически сдавал для киносъемок. К телефону подошла мадам Мишод. Да,подтвердила она, Саша и Дмитри свободны, и на вторую половину дня их можнозабрать. Она их только причешет, и за собаками можно приезжать. Колби пообещалминут через двадцать заехать. Закончив разговор с мадам Мишод, он позвонилБиллу Элкинсу, своему старому приятелю. Прежде тот был газетным фотографом,теперь — свободным фотохудожником. Телефон в квартире, где он проживал, неотвечал. Тогда Колби позвонил в кафе, расположенное напротив дома Билла, гдетот обычно подрабатывал. «Мсье Элкинса? Mais oui. Ne quittez pas…»[30].К телефону подошел Билл. Особого энтузиазма в его голосе Колби не услышал. Внастоящий момент он был без работы.

— У меня есть для тебя дельце, — сообщил емуКолби. — Плачу сто франков в час.

— А какой дадут срок, если схватят?

— Все будет в рамках закона.

— Хотелось бы верить. Хорошо, что нужнофотографировать?

— Ровным счетом ничего. Просто нужен человек, похожийна фотографа.

— Ну, я похож. Даже очень.

— Будь через полчаса у гостиницы «Георг Пятый» со всемисвоими причиндалами: парой фотокамер, объективами, штативом, вспышкой и томуподобным. Ничего не делай, только жди. Скоро увидишь, как я вхожу в гостиницу.За мной будет следовать очень хорошенькая девушка. К гостинице она подъедет натакси. Ты войдешь вместе с ней.

— Ага. Потом в зале погаснут огни, и когда вновьвспыхнет свет, окажется, что ты танцуешь с этой красоткой, а я — с ФиделемКастро. Это мы уже проходили.

— Нет. Ты войдешь и все время будешь рядом с ней.Понял?

— Ладно. А как я ее узнаю?

— Это будет высокая красивая брюнетка в шубе из натуральнойнорки, на глазах — солнцезащитные очки. Самое главное — при ней будет парарусских борзых.

— Какой масти?

— Заткнись и слушай. Времени у меня в обрез. Внутри, вбаре, я надеюсь, мы встретимся. После этого узнаешь, что от тебя требуется.Много говорить тебе не придется.

— Для кого предназначен этот маскарад?

— Для газетчика по фамилии Моффатт, огромного мужика сбольшим красным носом. Ты его не знаешь?

— Нет, но, похоже, узнаю. Надеюсь, он умеет танцеватьмедленный фокстрот?

— Минут через сорок или час увидимся, — завершилразговор Колби и повесил трубку.

Мартина уже спешила к нему. Из здания аэровокзала онивыбежали вместе.

В Париже стоял один из тех редких погожих октябрьских дней,которые так любил Колби. Дождя не было, а автомобильное шоу уже закрылось. Всевокруг, окрасившись в золотистые тона осени, словно на картинахимпрессионистов, приобрело размытые формы и очертания. С каштанов начиналаопадать листва.

Дом номер 7 по улице Фей-Морт находился в полутора кварталахот авеню Виктора Гюго, сразу же за улицей Сьель-Бле. Это было большое, крытоешифером здание из серого камня. Такси с сидящим на заднем сиденье Колбиприжалось к обочине тротуара и остановилось. Лоуренс посмотрел через заднееветровое стекло. Второе такси, взятое ими на бульваре Распай, только чтопоказалось из-за угла. Когда машина проезжала мимо, Колби успел разглядеть назаднем сиденье Мартину в компании двух собак, Саши и Дмитри, которые, величавоподняв головы, с горделивым спокойствием жителей столицы поглядывали в окна автомобиля.Такси с Мартиной у первого же угла свернуло направо и скрылось из виду.