Изменилось бы что-нибудь, если бы Геннадий остался при своей фамилии? Возможно! Ведь некоторые странные фамилии на Руси давались людям как обереги. Эти фамилии рассказывают о былых суевериях. В семьях, где часто умирали детки, новорожденным, чтобы обмануть нечистую силу, давали защитные прозвища. Эти имена-обереги обладали, по верованию предков, волшебной способностью оберегать его владельца, отпугивать от него разные бедствия: Найден, Ненаш, Пужайло, Находка. С именами-оберегами связаны фамилии Некрасов, Негодяев, Нестрахов, Дурак.

Есть такое поверье и у других народов. Казахи говорят: «Плохое имя – хорошее здоровье». Если в семье дети болезненные и часто умирают, родители нарекают новорожденных Турдыбек (вставший твердо на ноги) либо дают им вовсе неблагозвучные имена вроде Итбай (собачий) или Итаяк (собачья нога). А есть прозвища, которые просто неудобно называть, например: Сасык (Вонючий), Жаман (Плохой), Бокмурын (буквально Сопливый нос, Сопляк), Тойган (Наелся), Сутемген (Сосавший молоко). Такие имена тоже давались как защита от сглаза.

Обидные, по нашим представлениям, определения не должны вводить в заблуждение. Прозвище Дурак испокон веков на Руси считалось оберегом от той самой дурости. Эти имена и фамилии были не ругательными, а защитными. Они оберегали своих хозяев от козней и превратностей судьбы.

Не исключено, что фамилия Пугало относится именно к такому роду фамилий. Фамилий-оберегов от всякого зла. Эта фамилия отпугивала от ее владельца всякую нечисть, зависть и злость. Поменяв фамилию, Геннадий лишился ее защитной силы. И сразу подхватил вирус «тюрьмы и сумы», который предназначался совсем другому человеку.

Синдром годовщины, синдром даты, бессознательное повторение несчастных или значимых случаев в определенные дни, месяцы, годы и другие аспекты лояльности семейной системы обстоятельно и разносторонне описаны в книге Анн Анселин Шутценбергер «Синдром предков». В течение двадцати лет профессор с мировым именем Анн Шутценбергер занималась научной и исследовательской работой в этой области психологии, которую обобщила в своих известных публикациях.

В этой главе своей книги я хочу поделиться интересными наблюдениями из собственной жизни и фактами из жизни моих клиентов, которые всплывают довольно часто в расстановочной работе. Несмотря на то, что я работаю с расстановками семь лет, некоторые открытия я сделала прямо сейчас, когда провела ряд исследований по этой теме.

Моя бабушка Агафья по материнской линии умерла в возрасте 29 лет, оставив сиротами четырех детей от двух до десяти лет. Когда мне было 29 лет, после хирургического вмешательства я потеряла много крови. В результате врачи констатировали клиническую смерть. Около трех минут я летала между небом и землей. В этом же возрасте моя дочь чуть не погибла от внематочной беременности. Магическая цифра для нашей семьи 29 каким-то образом стала зарубкой на древе наших судеб, камнем преткновения, о который спотыкаются жизни не одной женщины нашего рода. Почему?

Волею рока бабушка была забыта. Ее место заняла другая женщина. Дедушка похоронил жену на старом кладбище. Голодные тридцатые годы, последовавшие за уходом жены, смерть старшего сына и младшей дочери, крайняя нищета, затем война не позволили написать имя бабушки на кресте, если, конечно, был крест. Могила затерялась среди многих таких же безымянных могил. Не так давно я начала ходить в церковь и писать поминальные записки об упокоении ее души. Я никогда не видела бабушку, ни в жизни, ни на фотографиях, я мало что знала о ней, кроме того, что она была золотошвейкой, и, пока была здорова, спасала своими творениями от голодной смерти всю семью, но моя душа, а затем душа моей девочки, следовали за ней, повторяя ее путь. «Я уйду вслед за тобой», – говорила каждая из нас. К слову сказать, и я и моя сестра с детства хорошо рисуем, шьем, вяжем, вышиваем, хотя никто нас этому никогда не учил.

Дина родилась в закрытом «атомном городе» на Урале. Она родилась, как и многие дети этого города, с врожденным пороком почек. «Не жилец!» – констатировала умудренная опытом акушерка. Вопреки этому приговору девочка держалась за жизнь двумя руками, любила все ее проявления, обожала природу, людей и умела ценить каждое мгновение. Как лучик света, доброжелательная, внимательная, улыбчивая, она магнитом притягивала к себе уйму народа. Несмотря на слабое здоровье, мальчишескую бесформенную фигурку, она была дважды замужем. От каждого мужа родила по сыну. Один муж был москвич, не рискнул переезжать в незнакомую Одессу. Второй был сильно привязан к маме, так и остался с мамой в России.

Дина мечтала о городе у моря с детства, бредила им и знала, что обязательно переедет в Одессу. Мама на курорте познакомилась с мужчиной из Южной Пальмиры, и, как в сказке о Золушке, он забрал ее в Одессу с тремя детьми. Правда, все дети были взрослыми. Все они были от разных мужчин, и каждый с проблемами. Старшая дочь Виолетта сидела на наркотиках, сын Денис пил, Динка болела. Но об этом знали только ее близкие. Приехав в Одессу, Дина устроилась ради детей в детский садик сначала нянечкой, а затем воспитательницей. И дети, и родители, и весь персонал души в ней не чаяли. Где Дина, там был праздник. Взрослые и дети шли к ней с самыми сокровенными вопросами. Для каждого она находила доброе слово поддержки, подсказывала выход из любой тупиковой ситуации, вселяла надежду и оптимизм. А сама таяла на глазах, скрывала от всех сильнейшие боли, не жаловалась. Да и кому? Наоборот, утешала мать, спасала то брата, то сестру, то сына сестры. Сестра скончалась от передозировки в возрасте тридцати одного года, сына сестры Дина забрала к себе. Она хваталась за все, чтобы заработать, по ночам от боли кусала угол подушки. Познакомились мы с ней у меня на занятиях по Симорону. Ее золотистые глаза искрились надеждой, она сочиняла веселые стихи для всех, смеялась, шутила.

Однажды Диана потеряла сознание на улице, и ее положили в реанимацию. Положение было критическим, нужна была донорская почка. Денис сам предложил отдать свою почку сестре. Операция сделала чудо: девушка расцвела, похорошела, округлилась, на щеках алел румянец. Первый муж, приехавший присмотреть за детьми, пока она лежала в больнице, вновь влюбился в нее и решил остаться в Одессе навсегда. Жизнь сверкала в золотистых глазах Дианы триумфом и счастьем. К сожалению, недолго, месяцев семь-восемь. В анализе высеяли палочку туберкулеза. Боли, сильнее прежних, начали истязать ее тело. Что конкретно происходило, никто не мог сказать, и от нее отказывались все врачи и больницы города.

«Надя, я только начала ощущать вкус жизни, я так хочу жить! Скажи мне, почему со мной такое случилось?! Осенью мне будет тридцать один год, как и сестре, когда она умерла. Мне кажется, если я переживу свой день рождения – останусь жить. Посмотри в расстановке, есть ли надежда, или мне нужно вызывать отца младшего Санечки?» – попросила измученная болями Дина. На расстановку пришли человек двенадцать ее друзей. У всех болела душа за эту золотоглазую, светлую, милую женщину. Расставлял заместителей ее муж Артем.