эскадры продовольствием, порохом и деревом для ремонта кораблей. Сначала Ушакову было предложено взять казну на содержание флота. Но адмирал отказался от денег и потребовал, чтобы эскадру снабжали натурально. Турки нехотя согласились. Выделили для этого военного комиссара Каймакана Калфоглу. Выписали ему султанские фирманаы, с помощью которых он мог требовать от местных пашей продовольствие и иной помощи. Но как только коснулись темы статуса будущих отвоёванных территорий, сразу возникли трудности. Турция требовала безоговорочного присоединения Ионических островов к Оттоманской империи.

Ушаков не соглашался, объясняя, что острова никогда Турции не принадлежали. На них живут православные греки, посему над островами возможно только ввести совместный протекторат России и Турции. Посланник Англии, Спенсер, занял странную выжидательную позицию и все твердил, что острова у французов, конечно, отвоевать надо, но нельзя забывать об эскадре Нельсона, ведущей блокаду побережья Египта. Ему нужна помощь. Требовал отрядить чуть ли не половину кораблей для поддержки английского флота. Турки были против, сообщив, что один из крупных французских отрядов подошел к границам Албании. Захватил прибрежные города: Паргу, Превезу, Вонницу и Бутринто. Наместник Янинский, Али-Паша, хоть и имеет сильную армию, но жалуется, что не в силах противостоять французам. Доходят сведения, что другой многочисленный отряд французов сосредоточился на берегах Венецианского залива и готов высадиться в Морее. Под пагубным влиянием якобинской заразы могут вспыхнуть восстание в Эпире, и дальше на Балканах. Египет потерять не жалко, – Балканы важнее. Споры длились долго, закончились безрезультатно.

Переговорщики разошлись, каждый при своём мнении.

Нам отвели отдельные покои во дворце. Комнаты с высокими потолками. Широкие окна от палящего солнца заслоняли деревья, поэтому в помещениях царила приятная прохлада.

– Ох, нехорошо как-то идут переговоры. Со скрипом. Словно телега несмазанная, – пожаловался посланник Томара. Показал Ушакову письмо, присланное из Петербурга. – От Адмиралтейств-коллегии.

– Что же предлагает мне Адмиралтейств-коллегия? – спросил Ушаков.

– Высокие чины коллегии весьма озабочены. Турция больше ста лет была союзником Франции в борьбе против России, – сказал посол. – Очень желательно надолго рассорить Париж и Константинополь. Вам рекомендуется не мешать действию турок на захваченных территориях. Всех пленных сдавать для отправки в Константинополь.

– Но как я буду предлагать условия капитуляции? – с возмущением спросил Ушаков. – Мы требуем сдать знамёна и шпаги, но в плен вас возьмут турки. Так что ли? На такие условия французы не пойдут. Всем известно, как поступают с пленными в Константинополе. Хорошо, если в подвалы посадят, а могут и на галерах приковать к вёслам. Французы будут стоять до смерти, нежели сдаваться туркам, – возражал Ушаков.

– Вы можете предлагать любые условия. Мы их будем соблюдать, – уговаривал его Томара. – Что касаемо турецкой стороны, то они всегда нарушали любые договоры. Вот, смотрите сами, что пишут из Петербурга: «…намерение высочайшего двора есть стараться чей можно более раздражить взаимно Порту и Францию, следственно, соблюдая с вашей стороны в рассуждении французов правила войны вообще принятые, не должно понуждать к соблюдению их турков. Пущай они, что хотят делают с французами, и турецкий начальник, хотя в самом деле вам подчинён, но в наружности товарищ, может поступать с ними как хочет, – нарушение же капитуляции вам приписано быть не может, а вам обременяться пленными не следует и невозможно».

– То есть мне предлагается высаживать турецкий десант, но самому на сушу не соваться?

– Совершенно верно! Турки, известные совей жестокостью, будут грабить и убивать всех подряд, чем вызовут гнев Франции.

– Я не могу согласиться с Адмиралтейской коллегией по трём причинам, – отверг все предписания Ушаков.

– И по каким же? – уже начал раздражаться Томара.

– Во-первых – турки трусливые. Если высадка не удастся, и десант понесёт потери, их больше не заставишь идти на штурм. Вторая причина: турки будут грабить местное население, состоящее из православных греков. Я, как христианин, не могу допустить резни ни в чем не повинных людей. Третье…

– Что же третье? – краснея от гнева, спросил Томара.

– Третье – честь русского офицера. Ради неё я готов пожертвовать не только карьерой, но и жизнью. Честь – превыше всего. Уж извините. Без поддержки местных греков острова нам не взять – людей погубим и ничего не добьёмся. А чтобы островитяне нас поддержали, я должен обещать им свободу. Если я что-то обещаю, то слово держу.

– Но, послушайте, туркам нужна добыча. Они в войне всегда видят только способ обогащения. Как вы их удержите на голодном довольствии?

– Это – моё дело. Не желаете видеть меня во главе флота – пригласите адмирала Мордвинова. Он согласится на все условия, погубит флот и запятнает позором Россию.

– Вы меня ставите в неловкое положение, – морщил лоб Томара.

– На то вы и дипломат, чтобы искать компромиссы.

– Хорошо, – все же согласился Василий Степанович. – Представим, что этого разговора между нами не было. Я вам письмо Адмиралтейств-коллегии не показывал. Пока вы будете воевать за острова, я постараюсь тянуть переговоры о статусе отвоёванных территорий. Но учтите, султан Селим тоже не дурак.

– Но и вы не лыком шиты, – сделал комплемент Ушаков.

– Да, уж, задачка не из простых. – Томара захлопнул папку с письмом. – Но и вы не подведите. Только громкие победы могут оправдать ваше упрямство.

– Будут победы, – заверил его Ушаков.

После плотного обеда, состоящего чуть ли не из тридцати блюд, вновь вернулись в зал переговоров. Споры велись долго и упорно. Ушаков всячески увиливал, когда разговор заходил о присоединении островов к владениям султана. Он объяснял: нельзя делить шкуру медведя, который ещё бегает по лесу. На островах стоят надёжные укрепления. Корфу – вообще считается неприступным. Никто не обещает быстрой и лёгкой победы. Осада может длиться год и более.

Турецкие сановники сказали, что им надо обсудить эти вопросы с высшим духовенством и с самим султаном.

Пока великий визирь вёл доклад султану, нас допустили осмотреть боевые корабли, стоявшие в Бешекташе. Адмирал Кадыр-бей лично провёл Ушакова на флагманский корабль. Турецкий «крокодил» был ростом чуть ниже Ушакова. Лицо спокойное, волевое. Чёрная густая борода была тщательно расчёсана. Глаза тёмные, смотрели внимательно, но без высокомерия. Одет он был в скромный турецкий кафтан зелёного цвета с ложными рукавами. Широкий малиновый кушак обвивал его крепкий стан. Красные сапоги с острыми загнутыми носами. На голове белый шёлковый тюрбан. На пальцах несколько массивных перстней. Но самое дорогое в его костюме – широкая изогнутая сабля в серебряных чеканных ножнах. Рукоять украшали драгоценные камни. Говорил адмирал спокойно, сильным голосом. Не спешил, давал Метаксе перевести сказанную фразу. Сам внимательно слушал ответ. Важно кивал головой, давая понять, что все понял.

Верфи представляли собой целый город. Ворота охраняли свирепого вида янычары. Что