знаешь про НЭКСТРАН? — перебил я.

Побоялся, что Луценко станет дальше рассказывать.

Луценко поперхнулся третьей сигаретой, уронил ее в широкий ворот рубашки, зашипел.

— НЭКСТРАН Индастриз Корпорейшен, — повторил я. — Энергетика, тяжелое машиностроение, оптические системы…

Луценко пытался достать сигарету из рубашки, ерзал, застряв в шезлонге.

— Корпорация НЭКСТРАН, — повторил я.

— Я знаю НЭКСТРАН, — Луценко достал сломанную сигарету, но выбрасывать не стал, закурил. — Я им четыре раза резюме посылал.

Выпустил дым и добавил:

— Отклонили все четыре. Я же Бауманку оканчивал, хотел потом в науку двигать, у меня тема была по графеновым реакторам. Перспективное направление, сейчас эти трубки везде…

Капризен сегодняшний день, Луценко удивлял. Человек, десять минут назад предлагавший мне купить десять тонн сомнительной оленины, сообщает, что занимался графеновыми реакторами.

— Почему отклонили?

— Не знаю. Без объяснений.

— А сам что думаешь?

Луценко пожал плечами.

— Ничего не думаю. Говорят, что Светлов лично все резюме просматривает и сам сотрудников выбирает вплоть до дворников и лифтеров.

— Сам?

— Ну да. Мне один мужик про это рассказывал, он к ним криотехником устраивался. И вроде как Светлов читает все резюме, а некоторых кандидатов и персонально собеседует.

Луценко затянулся, сигарета догорела до фильтра.

— С мужиком этим Светлов как раз персонально разговаривал, так ему показалось, что…

Луценко поморщился.

— Ему показалось, что с башкой у Светлова не шибко ровно. Сидел, расспрашивал мужика о всякой ерунде.

— Например?

— Например, о Чили.

— О перце? — уточнил я.

— Нет, о стране. Что этот криотехник думает о Чили, об арауканах, о промышленности, о климате. А этот дурак ничего про Чили и не знал. Кто такой Пиночет и то не знал, какие там арауканы. Вспомнил, что в студенчестве скумбрию в банках жрал, чилийского производства, ну, зацепился за это и сказал, что в Чили очень развита рыбная промышленность. И приняли. Но он действительно криотехник хороший, смог морскую свинку заморозить. А потом отморозить…

Луценко брезгливо расковыривал окурок ногтем, вытянул желтую вату.

— Зачем НЭКСТРАНу криотехники? — спросил я.

— Не знаю. Может, Светлов сам хочет заморозиться и воскреснуть через тысячу лет вместе со свинкой… Но, по-моему, он обычный мудак, — обиженно сказал Луценко.

Наверное, нервы. Я усмехнулся.

— Чего лыбишься? — Луценко недобро сощурился.

— Светлов далеко не мудак. Во всяком случае, раньше точно не был.

— Можно подумать, ты с ним знаком…

И на тукана. Еще Луценко похож на тукана. Тукана Семена.

— Ты знаком со Светловым?!

Луценко закашлялся, в этот раз шезлонг под ним разложился окончательно, Луценко грохнулся копчиком на кафель, пацаны рассмеялись.

— Мы встречались как-то, — ответил я. — Давно, правда.

— И что делали?

Что делали.

— Беседовали о литературе в основном, — ответил я.

— О литературе?

Луценко выбрался из шезлонга.

— Алексей Степанович тогда весьма интересовался литературой.

— Ну да, ты же тоже литературой вроде интересовался. — Луценко потирал задницу. — У тебя же книга, кажется, издалась, да?

— Вроде как. А еще о клопах часто разговаривали.

— Что?

— Тогда мы жили в гостинице… не помню название. В ней водились клопы. И эти клопы нас сильно жрали.

— Светлова кусали клопы?! — поразился Луценко.

— Несть для клопа ни эллина, ни иудея. Впрочем, это подметил еще Гоголь, он разбирался. Разумеется, кусали. Вот мы и придумывали, как с этим бороться, спать-то невозможно. Ну, поскольку Алексей Степанович изобретатель, он придумал клополовку.

— Светлов изобрел клополовку?!

— Угу. Ультразвуковую. Одной ей и спасались…

— Клополовку, значит… — Луценко стал задумчив. — А НЭКСТРАН… Они, кажется, на мысу что-то строят.

— Что?!

Я почувствовал, как стало мягко под коленями.

— Ну да. То ли маяк, то ли локатор, башню одним словом. Там пляжик рядом был, мы всегда купались, а теперь на километр не подпускают, посты, овчарки… тьфу.

НЭКСТРАН строит неподалеку маяк. Мне пришла посылка. Связь? НЭКСТРАН по всей стране строит, и не только по нашей, почти везде их объекты…

— Как думаешь, сам Светлов приедет? — спросил Луценко. — Они этот маяк достроили, скоро открывать, по идее, Светлов должен быть.

Светлов строит маяк, мне приходит посылка, посылку принесла блондинка, а что, если блондинка…

— Если приедет Светлов, ты же можешь к нему по старой дружбе подкатить? — спросил Луценко. — Вам наверняка есть что вспомнить! Поговорите о политике, о литературе, то-сё, ну и былые костры снова запылают…

— Я больше не занимаюсь литературой, — напомнил я.

— И не надо! Возьмем стишата Уланова, напечатаем книгу, а фамилию твою прицепим!

Я представил свою фамилию на книге про Дросю Ку.

— Вряд ли Уланов будет молчать, — возразил я. — Мне кажется, он чувствителен к таким вопросам.

С неожиданным отвращением я осознал, что никаких особых возражений против того, чтобы стать автором книги про Дросю, не почувствовал.

— Плевать на Уланова! — воскликнул Луценко. — Плевать на Дросю! Сочини что-нибудь сам! Про Силу!

— Про Силу?

— Да! Про тушканчика Силу!

— Но тушканчик уже есть, — напомнил я. — Хохо.

— А у тебя будет Сила! — Луценко схватил меня за плечо. — Не хочешь тушканчика, пусть он будет вомбатом! Вомбат Сила против хорька Курощупера! Напечатаем с картинками, ты подойдешь к Светлову, чтобы взять автограф… То есть наоборот, чтобы подарить ему свою новую книгу!

Луценко взволновался так сильно, что блондинка из столовой посмотрела в нашу сторону с тревогой. А я выразительно представил, как дарю Светлову книгу «Сила против Курощупера». С картинками.

— А что такого? — спросил Луценко. — По-моему, это отличный повод встретиться.

— Тебе-то это зачем? Зачем тебе Светлов нужен?

— Как зачем?! Глупый вопрос, Витя… Человек из первой десятки нужен всем. «Форбс», кстати, назвал его самым перспективным бизнесменом грядущего десятилетия.

— И что?

— Да ничего! Ничего!

Блондинка стояла и смотрела на нас из-под ладони.

— Витя, ты знаешь анекдот про двух воробьев? — спросил Луценко.

— Про двух воробьев и лошадь? — уточнил я.

— Про двух воробьев и лошадь.

— И что?

— А то, Витя. Тебе, Витя, не надоело чирикать?

Луценко презрительно улыбнулся.

Воробьи, значит. Ладно.

— Хорошо, Миша, я переформулирую. Ты зачем Светлову? Что ты можешь предложить человеку из первой десятки? Оленину? Арбузы?

Луценко выдохнул. Вдохновение медленно отступало с его лица, Луценко выцветал, и я тогда мстительно усугубил:

— Светлов, он… очень хорошо видит людей. И, боюсь, с тобой он не стал бы разговаривать.

— Почему?

— Он, Миша, лошадь.

У Луценко дернулась щека, он помолчал, затем спросил:

— Знаешь, что самое поразительное?

— Знаю, — ответил я.

— Что такое со мной дважды произошло, — сказал Луценко.

— Что?

— Когда я купался, а рядом собака обосралась.

Жаль его стало немного, мне всех неудачников жаль. Неудачников и бездарей. Это судьба, с этим невозможно бороться.

— Вроде снаряд в одну воронку два раза не попадает, а со мной случилось, — сказал печально Луценко. — Один раз овчарка Муха, а второй