— Степа… — Она посмотрела на него и отвернулась. — Если ты возражаешь, я подожду в машине.

— Я не возражаю, — пожал он плечами и посторонился. — Проходи.

Влада прошла на кухню. Села за стол, в уголочек. Подумала и попросила:

— Сделай мне чаю, если тебе не трудно.

Дробышеву было не трудно, он включил электрический чайник, поставил перед нежданной гостьей несколько пачек с чаем — выбирай. Влада выбрала какой-то чай с добавками, который Степан ни разу не пробовал. Чай покупала мама и его, по-хорошему, давно надо было выбросить.

Он нашел на полке заварной чайник, которым из-за лени не пользовался, предпочитая заваривать чай в кружке. Заварил, налил Владе и себе. Чай оказался вкусным, он даже не ожидал.

Влада погрела о чашку пальцы и печально посмотрела на него из-под полуопущенных век.

— Как ты живешь, Степа?

— Ты уже спрашивала. Нормально.

— Знаешь… я все время о тебе думаю, — призналась Влада.

Он нахмурился, словно пытаясь что-то вспомнить, отправился куда-то в глубь квартиры и вернулся, прижимая телефон к уху.

Собирается идти с соседкой в аптеку, поняла Влада.

— Врач уже ушла, — доложил Дробышев Владе.

— Тебе хочется от меня поскорее избавиться? — тяжело вздохнула она. — Так ты скажи, я уйду.

— Мне нужно выйти сейчас. — Он никак не хотел встречаться с ней глазами. — Извини.

Влада молча поднялась, вышла в прихожую, надела пальто. Пальто он ей не подал, раньше такое было невозможно. Влада подождала, когда он переобуется и оденется, сама отперла дверь. Ей было тоскливо и хотелось то ли разрыдаться, то ли швырнуть чем-нибудь в стену.

Они вышли одновременно с соседкой Татьяной.

Большого дела до соседки Дробышеву не было, но неожиданно он испугался, что Влада сейчас Татьяну чем-то обидит, и ему захотелось соседку защитить.

— Мне бы хотелось все-таки вам заплатить, — грустно обратилась к Татьяне Влада.

— Я не занимаюсь частной практикой, — сухо ответила Таня. Она как-то терялась при Владе, и Дробышеву было ее жалко.

Влада пожала плечами и отвернулась. Она не заслужила такой грубости. Она просто хотела заплатить за труд. Все же знают, что врачи получают мало.

Больше всего Дробышеву хотелось запереться от них обеих, но он молча шагнул в лифт, нажал кнопку первого этажа.

На улице Влада взяла его под руку, показала головой на детскую площадку во дворе.

— Как здесь все изменилось! Да, Сте-оп?

Он осторожно высвободил руку, сунул ее в карман.

— Помнишь, раньше здесь стояли качели?..

Дробышев кивнул — помню.

— А здесь стоял киоск с мороженым…

Влада говорила, они с Татьяной шли молча.

В аптеке Татьяна поговорила о чем-то с фармацевтами, расплатилась банковской картой, взяла пакет с лекарствами.

На обратном пути Влада не пыталась взять его за руку. Наверное, зря всегда он считал ее глупенькой, она отлично понимает, что и когда делать.

Когда лифт высадил их на этаже, Дробышев быстро кивнул обеим дамам и спрятался за своей дверью.

Он бы, наверное, даже не открыл, если бы Влада снова к нему сунулась, но в этот вечер к нему в дверь больше никто не позвонил.

Красивая подружка соседа настолько испортила настроение, что даже утром было противно вспоминать вчерашний вечер. И это казалось странным, потому что ничего особенно обидного красавица ей не сказала. Разве что принялась звать ее милой, когда они вновь очутились у Инны Ильиничны.

— Милая, положите лекарства на столик, — ласково попросила Влада, заметив, что Таня стоит в прихожей с аптечным пластиковым пакетом в руках.

— Инна Ильинична… — Стараясь не замечать Владу, Таня объяснила, какие лекарства как нужно принимать. Что до еды, что после.

— Если мы что-то забудем, вам можно позвонить, милая? — еще ласковее спросила Влада.

— Можно, — кивнула Таня и мстительно обрадовалась, когда Инна Ильинична решительно сказала гостье:

— Влада, извини, я устала.

Красавица понимающе кивнула, поцеловала старую женщину и ушла наконец-то.

— Раздевайся, Танечка, — предложила соседка. — Я тебе ужин могу приготовить. Ты ведь голодная, наверное.

— Нет, спасибо, Инна Ильинична, — отказалась Таня. — Не надо, я пойду домой. А вы старайтесь не утомляться.

Инне Ильиничне не хотелось, чтобы Таня уходила. Она хотела с ней поговорить, но Таня слишком устала за длинный нелегкий день и этого не заметила.

Будить соседку утром Таня поостереглась. Лучшего лекарства, чем сон, ни природа, ни человечество еще не придумали, и заходить к Инне до работы она не стала.

Сегодня все выглядели озабоченными и хмурыми. Юра сухо кивнул и отвернулся, злился на нее за вчерашнее. Ольга Петровна о чем-то устало и сосредоточенно думала, глядя припухшими глазами в выкрашенную бежевой краской стену ординаторской.

— Что-то случилось, Ольга Петровна? — спросила Таня.

— Зятя с работы могут уволить, — вздохнула женщина. Подняла на Таню глаза и тихо заплакала. — Что мы тогда будем делать, не представляю.

Таня старому врачу сочувствовала. Сочувствовала и злилась на нее одновременно. Всю свою зарплату Ольга Петровна отдавала в семью дочери. У дочери был муж, сын-школьник и пятилетняя дочь. Отдавать ребенка в сад дочь не хотела, сидела дома, не работала. Зять же пристроился где-то охранником и получал зарплату, на которую четыре человека существовать просто не могли.

— А он ищет работу? — осторожно поинтересовалась Таня.

Ей не хотелось обижать женщину. Когда-то она пыталась доказать Ольге Петровне, что, отдавая последнее двум здоровым людям, считающим возможным брать деньги у старой матери, она всем приносит только вред, и им в первую очередь. Не было бы тещиных подачек, зятю пришлось бы хоть чуть-чуть пошевелиться, чтобы обеспечить семью.

Разговоры были бессмысленны. Ольга Петровна расстраивалась и обижалась на Таню.

— Сейчас работу найти трудно.

— Тем более надо искать, — вырвалось у Тани.

— Думаешь, найдет? — с надеждой спросила старый доктор.

— Будет искать, найдет. Они в Москве живут, а не в сибирском городке, где, кроме неработающего завода, на сто верст ничего нет.

— Он хочет точно узнать, уволят или нет. А тогда уж искать будет.

Таня промолчала. Можно, конечно, и так жить. Бояться, что потеряешь работу, и ничего при этом не делать. Теща прокормит.

Однажды Таня даже чуть не ляпнула, что не нужно было детей заводить, если не желают вкалывать, чтобы их вырастить, но вовремя замолчала.