Я еще раз перебрал в памяти все их промахи, пытаясь успокоить свою полусонную совесть. И мне это удалось. В который раз уже…

Нет, не были эти ребята аибовцами! Аибовцы — настоящие профессионалы, и они никогда не позволили бы себе семь подобных нелепостей. Даже не семь, а восемь!

Я улыбнулся, вспоминая восьмую глупость, сделанную ими — это когда Майкл Никифоров принялся сигналить памятникам, чтобы те уступили ему дорогу. Посторонись, мол! Не видишь, что ли, — АИБ едет! М-да-а…

Вообще-то улыбаться мне было не с чего. На мне висело уже три убийства. И мне вдруг подумалось, что мой Серж Антоныч знал, чем все это может закончиться. Ну, или по крайней мере подозревал. И поэтому не возражал против того, чтобы сюда поехал именно я. Костенко хорошо помнил, как я поступил во время Токийской операции, когда нас с ним прижало как следует.

Мы тогда вышли на взломщика, пытавшегося вскрыть секретные архивы Имперской Военной Канцелярии. Взломщик был нашим подданным, но работал на Организацию Сохранения Безопасности Великой Американской Империи. И по совместительству — программистом одной из преступных токийских группировок. Мы этого не знали и решили его арестовать совершенно самостоятельно, без привлечения жандармерии или АИБа. И вот в самый интересный момент в гостиничном номере появляются его токийские друзья.

Бежать мы все равно не смогли бы (сорок седьмой этаж!), а было их пятеро. Так что рукопашная схватка полностью исключалась как бесперспективная. И иного выхода, кроме моего пистолета, у нас просто не было…

Сразу после стрельбы Антоныч поинтересовался, как это мне удается так легко нажимать на курок?! Я тогда просто пожал плечами, но впоследствии и сам задумался над его вопросом. И в конечном итоге понял, что для этого нужно только одно — безразличие.

Именно — безразличие к людям. Не ненависть или злость, а безразличие. Нужно их просто-напросто перестать любить. Позволить любви и состраданию уйти из своей души и не впустить на их место злобу и ненависть, чтобы не превратиться в совсем уже гнусного монстра. И если у тебя есть достаточная причина, то это удастся без особого труда. У меня такая причина появилась уже очень давно — двадцать лет назад.

И когда я понял все это и сумел для себя разложить по полочкам, то не нашел ничего лучше, как заявить об этом моему Сергею Антонычу. Дело происходило как раз перед началом расследования в Торонто, три года назад. В Канадские департаменты должен был отправляться кто-то другой, но Антоныч вообще хотел поехать сам. Он считал, что операция будет опасной. А мне, честно говоря, просто стало жалко этого дядьку — не очень молодого уже, обремененного какими-то своими заботами и несколько уставшего от всего… И я заявил Антонычу, что хочу отправиться в Торонто и провести эту операцию самостоятельно.

Сергей Антонович Костенко, естественно, и слушать меня не стал. Он заявил, что если мне повезло в Токио, то это не значит, что я смогу выжить в Торонто. На что я ему возразил, что мне-то это будет как раз легче сделать, чем ему. И объяснил, почему именно.

Антоныч посмотрел на меня долгим взглядом и выгнал из кабинета. А на следующий день я узнал о двух вещах. О своем назначении командиром следственной группы, отправляющейся в Торонто, и о получении доступа первой категории и специального кода, дающего право в любых ситуациях использовать оружие для сохранения собственной жизни. Нынешнее задание было уже пятым, во время выполнения которого я этим правом воспользовался.

Однако спецкод — это, конечно, удобно, но многих проблем он не решает…

Я посмотрел на часы — без пяти три ночи. Вечер, в понимании моего Маршала, в самом разгаре. Ну что ж, начнем…

Шнур — в телефонное гнездо. Двухкопеечной монеткой соскабливаю с пластиковой карточки радужно переливающийся защитный слой. Ввожу двадцатитрехзначный код карточки. Открываю комнату…

«Сокол? Это Маршал! Я ознакомился с вашими документами».

«И?..»

«Действительно, этой информации у меня не было. Вполне возможно, что это поможет в расследовании. Мы беремся за эту работу. Гонорар?»

«Двадцать».

«Нет. Тридцать».

«Вам мало двадцати тысяч франков?!»

Ни тени смущения в ответ.

«Нас будет работать трое. Поэтому — тридцать».

«Хорошо, пусть будет тридцать. Доплачу вам из своего кармана, Маршал».

«Перестаньте, Сокол! Я уже знаю, что вам было разрешено заплатить ПЯТЬДЕСЯТ! Так что мы еще сэкономим вашей компании целую кучу денег».

Ч-ч-черт!!! Откуда он все знает?! Взломщик хренов! Не-е-ет! Надо срочно менять коды доступа в систему компании! И ставить более надежную защиту!!!

«Со мной, Сокол, вы будете контактировать в самых особых случаях. Встречаться мы с вами больше не станем. Вы будете видеться и общаться только с моими людьми. Они будут с вами работать. Но под моим руководством».

«Сколько их?»

«Двое. Мужчина и женщина».

«Кто именно?»

«Это два очень опытных взломщика. Синичка и Хорек. Они не подведут».

Целый зоопарк, с неудовольствием думаю я. И вдруг почему-то вспоминаю, как мне показалось, что старший из тех двоих мнимых аибовцев назвал своего товарища хорьком. Вполголоса назвал, с презрительной усмешкой. Я и сам иногда использую это слово для определения въедливого и занудливого человека. Хорька, одним словом.

Скорее всего это мне просто почудилось или же было простой случайностью. Но за последние два дня на меня уже столько этих случайностей вывалилось, что я каждую из них готов был воспринимать как намек на новые неприятности.

Я немного подумал и набрал вопрос:

«Их настоящие имена?»

«Зачем вам?!»

«Я хочу навести о них справки. Я хочу знать людей, с которыми работаю».

Небольшая пауза. Затем на экран вновь высыпали буквы:

«Это не принято. Так не делают».

«Теперь делают», — ответил я.

Снова пауза.

«Нет, Сокол! Иначе мы с вами не работаем!»

«Вы ошибаетесь, Маршал. Мы работаем. Но мне нужны их имена. У меня есть на то свои причины».

«Для этого не может быть причин! Взломщики не сдают друг друга! Особенно при таком раскладе, как сейчас: я — начальник, они — подчиненные!»

«Причина есть, Маршал. И очень веская».

«Какая же?»

«Убийство».

Пауза. Долгая, секунд двадцать…

«Чье именно?»

«Мое».

Снова пауза. Чтобы переварить этот бред, Маршалу потребовалось уже около минуты.

«Поясните, Сокол».

«Меня уже дважды пытались убить».

«Удачно?»

Хохмач хренов…

«Не острите, Маршал. Мне не до смеха. Я не собираюсь работать с людьми, о которых ничего не знаю».