Мы вышли из гостиницы и подошли к стоящему рядом автомобилю. Хорошая машина, надо сказать. Производство Восточной Империи, Японской губернии — синяя «тойота», последняя модель. Так, подумал я. Это мы тоже отметим…

Фактов для решительных действий у меня уже было более чем достаточно. Целых пять. Но я решил собрать семь. Семь — хорошее число. Будет у меня семь фактов, и тогда уже начну действовать, подумал я. Решительно!..

Мы уселись в машину. Раттоль рядом с водителем, я — на заднем сиденье. Старший следователь вытащил из бардачка какую-то папку, раскрыл ее и что-то тихо сказал водителю. Мы поехали.

На одном из поворотов я осторожно приподнялся с сиденья и посмотрел, что же Раттоль держит в руках. Одного взгляда мне было достаточно, чтобы понять, что фактов у меня уже шесть. Хорошо, подождем последнего, подумал я.

Мы ехали довольно медленно, хотя машин на улицах почти не было. А когда мы свернули в один из переулков, то и вовсе остались в одиночестве.

Я сразу напрягся и запустил руку во внутренний карман своего пальто. Дело в том, что по этому переулку можно было попасть только на Эбби-роуд. Интересно, куда мы повернем? Направо или налево?

Машина повернула налево и фары выхватили из темноты четверых людей, стоящих поперек улицы и положивших руки друг другу на плечи. Они стояли к нам спиной и машина едва не врезалась в них.

— Черт!!! — воскликнул водитель, одновременно давя на тормоза и на сигнал, который наполнил окрестности оглушительным воем.

Этот же самый сигнал полностью заглушил и два быстрых выстрела, которые я сделал из своего пистолета. Обе пули предназначались затылкам сидящих впереди людей, и обе они достигли цели. И водитель, и следователь рухнули лицом вперед и замерли. Я осторожно протянул руку и вытащил из кармана водителя ту хреновину, которую им так хотелось заполучить. Если уж она вам нужна, подумал я, то я всячески постараюсь, чтобы у вас ее не оказалось…

Затем я покинул машину, улыбнулся неподвижно стоящим поперек дороги фигурам и пошел обратно. Свернув несколько раз, я попал на оживленную улицу и поймал такси. И вскоре уже снова был в своем номере. Перед тем как подняться туда, я заказал чай и сейчас, сидя в кресле и потягивая горячий ароматный напиток, вспоминал недавние события.

Я не подозревал, что можно так по-дилетантски работать. Уж на что я был непрофессионалом, но и то мог бы дать (и дал, кстати говоря!) сто очков вперед этим ребятам. Интересно, откуда они были? То, что они не работали на императора, это очевидно — слишком уж явные проколы они допустили. И не один, а целых семь! И один другого нелепее! Особенно последний!..

Сотрудники Агентства Имперской Безопасности — что в Восточной, что в Западной Империи — весьма консервативны. Устав агентства и его букву они блюдут неукоснительно. Чего нельзя было сказать о моих недавних гостях. Отсюда я и сделал выводы, что аибовцами они не являются. А вот то, что они преступники, в этом сомнений не было. Потому что выдавать себя за аибовцев — уже преступление! Не говоря уже об их очень искусно подделанных документах. Так что в случае, если мне на хвост сядет местная жандармерия, я всегда смогу выкрутиться. Да и Серж Антоныч поможет…

Нелепицы же, которыми просто сыпали мои «аибовцы», достойны того, чтобы быть занесенными в коллекцию анекдотов. Само собой, простой гражданин о многих правилах даже и не подозревал, но я-то был в курсе!

Во-первых, любой агент АИБа первым делом представляется и показывает свое удостоверение. Аибовцы всегда начинают выполнение подобных заданий — задержание или арест — именно с этой процедуры. Она предписывается им пятым параграфом устава АИБа. Андре Раттоль этого не сделал.

Во-вторых, аибовцы никогда не станут вести с подозреваемым разговоров в помещении, не являющемся камерой агентства. Даже если вы всего лишь свидетель, вас сначала заберут, потом очень вежливо допросят, извинятся и отвезут обратно. Это тоже закон — параграф девятый устава АИБа. А уж тем более ни один аибовец не будет разговаривать вне камеры с человеком, подозреваемым в убийстве.

В-третьих, Раттоль не обыскал меня перед тем, как вывести из номера, а это уж ни в какие ворота не лезет! Нарушение шестого параграфа грозит увольнением с работы за халатность.

В-четвертых, когда мы выходили из гостиницы, Раттоль никак не отреагировал на мои слова, адресованные портье. А ведь параграф седьмой того же устава АИБа категорически запрещает подобное, и несчастного портье должны были забрать вместе со мной! Вдруг я подал ему какой-то тайный знак? Но Раттолю, наверное, на все эти параграфы было наплевать с высокой колокольни. В том числе и на параграф четвертый, запрещающий аибовцам Западной Империи пользоваться для служебных поездок машинами иных марок, кроме «пежо». Это все равно как у нас, в Восточной Империи, аибовцы пользуются только автомобилями «НАЗ-23.452» — знаменитые черные «Волги» автозавода в Нижнем Новгороде. Буквоеды в Западном АИБе не меньшие, чем в нашем, и поверить в то, что местный АИБ вдруг ни с того ни с сего изменил своим правилам, я не мог. А уж пользоваться для служебных нужд машиной, выпущенной в Восточной Империи?! Н-да-а-а…

Но, как я уже говорил, Ратголю было плевать на все параграфы. Потому что он не был следователем АИБа. А уж тем более — старшим!

Мало того — ни он сам, ни его водитель не были даже жителями Лондона. Потому что перед тем, как начать объяснять дорогу (это водителю-то!!!), Раттоль сверился с картой города. Это уже в-шестых. Ну а в-седьмых…

Когда в восьмидесятом году в Америке застрелили Джона Леннона, местные власти в память о замечательном ансамбле решили установить им памятник. И не нашли ничего лучше, как поставить четыре статуи прямо посреди дороги. Место они выбрали для этого как раз возле студии звукозаписи. Короче говоря, получилось нечто похожее на обложку пластинки ансамбля, вышедшей в шестьдесят девятом, где четверо музыкантов пересекают улицу по пешеходному переходу. Только скульптуры были изготовлены стоящими на месте и обнявшимися за плечи.

Эбби-роуд никогда не отличалась оживленным движением. После же смерти Леннона этот пешеходный переход стал местом паломничества многих тысяч поклонников, так что проехать здесь все равно было трудновато. А после установки памятника, полностью перегородившего улицу, машин тут и вовсе не было. И не знать об этом житель Лондона просто не мог. Это и было седьмым фактом, толкнувшим меня на убийство псевдоаибовцев.

Я, конечно, мог бы и не убивать их, а попытаться просто-напросто сдать в жандармерию. Но у меня не было твердой уверенности в том, что этим ребятам не удастся отвертеться. Кроме того, не хотелось оставлять в живых двух свидетелей, которые были бы в курсе того, что я что-то заподозрил.

Короче говоря, я правильно сделал, что прикончил эту парочку. Вы скажете: жестоко? А мне плевать, что вы на это скажете! Своя рубашка ближе к телу, вот так-то!

Я опять вспомнил ощущение, возникшее у меня при первом взгляде на Раттоля. И вдруг понял, что именно это ощущение подтолкнуло меня к моему окончательному решению. Я вдруг понял, что решил убить их еще до того, как мы покинули мой номер. И мне вдруг стало не по себе от этой мысли. Не знаю, пытались ли эти ребята меня похитить. Если и так, то сделано это было очень неуклюже и в расчете на полного дурака. Но скорее всего им просто очень нужна была эта штучка, которую они называли «вещественным доказательством». Если бы я ее спокойно отдал, то они не стали бы пытаться меня куда-то увозить. Потому что все это и без того выглядело весьма нелепо и бестолково.