присоединились остальные соратники, которые вскочив на лошадей, нахлестывая коней поводьями, помчались в дальнюю часть острова. Только предводитель, смотревший на меня со странным выражением на лице, смесью детской обиды и ненависти. Рядом тревожно переступал копытами конь, тревожно косящийся на меня и демона. Скорчив рожу, как будто, он собирался заплакать, брошенный своими атаман, подняв с земли, немаленьких размеров, ножик, побежал ко мне, забыв натянуть спущенные брюки. Бежал он медленно, так как волочащиеся по земле детали туалета, сковывали движения. А, возможно, странный юноша, как воин из загадочной Папуа— Новая Гвинея, надеялся напугать врага своим эрегированным членом. Когда до меня оставалась шагов пять, а я не знал, как реагировать на этого опасного клоуна, за меня все решил Демон. Черная тень, с рычанием, метнулась и повисла на руке, вооруженной блестящей на солнце железкой. Противники упали, после чего грозное рычание юноши сменилось отчаянным визгом. Зная, что Демон побеждает, я пробежал несколько шагов и увидел, лежащего навзничь, человека. Среди зелёной травы и разбросанных вещей, широко раскинув руки и ноги, как морская звезда, лежала абсолютно голая Глаша. Глаза девушки были плотно зажмурены, под левым, начала наливаться, изрядная, гематома. Потрескавшиеся и разбитые в кровь губы, на животе и груди дико смотрелись красные пятна и ссадины. Щиколотки и запястья были, до синевы, перетянуты узкими кожаными ремнями, привязанными к глубоко вбитыми в землю колышкам. Осознав увиденное, я вернулся к скулящему, зажимающему покусанную руку парню, и, из-за всей силы, пнул его сначала в кобчик, очень желая, его сломать, а потом носком ботинка прямо в, прячущийся под короткой, жесткой челкой черного волоса, лоб. Парень дернулся и заткнулся, а я подобрал, лежащий возле его скрюченной кисти, нож, сказал Демону «Охраняй» и пошёл пилить кожаные ремни. Через пятнадцать минут, Глаша сидела, закутанная в мою плащ-палатку, периодически дрожала и бесконечно повторяла:

— Паша, они со мной ничего не сделали, они не успели ничего сделать.

Низ, раздельного Глашиного купальника, был разрезан на бедре, у верха были сломаны застёжки. Красивое белое платье, с чёрными вставками, выше пояса была разорвано на две половинки, поэтому, кроме моего форменного плаща ничего предложить девушке я не мог. Понимая, что Глаша зациклилась в истерике, я свернул винтовую пробку с бутылки коньяка и поднёс горлышко к разбитым губам девушки.

— Пей.

Глаша замолчала, недоуменно уставившись на стеклянное горлышко, с плещущейся под стеклом, янтарной жидкостью, а потом сделала пару глотков. Не ожидавшая такого эффекта, Глаша громко зашипела от боли, вызванного попаданием спирта на окровавленные ранки на губах, но зато, после этого, замолчала. Я присел рядом, обнял покрытые жесткой, прорезиненной тканью, плечи девушки и прижал ее голову к себе. Глаша зарыдала трясясь всем телом, раскачиваясь в такт моим утешениям, и пытаясь прижаться ко мне плотнее. Минут через десять, когда всхлипы стали реже, пришло время поговорить.

— Глаша, ты меня слышишь?

Голова, со спутанными, покрытыми пылью и песчинками, волосами, отчаянно закивала.

— Давай поговорим.

С трудом я разобрал ответ:

— О чем?

— Ну, например, кто такой вон тот урод, и что нам дальше делать. —

— Это Диче Мангишь, мой одноклассник. Уже год уговаривает меня с ним переспать — Глаша попыталась плюнуть в сторону лежащего без движения, под охраной Демона, тела, но не получилось. Густая кровавая слюна повисла на поцарапанном подбородке.

— Ну так, что будем делать с твоим одноклассником.

— Паша, пожалуйста, прошу тебя, просто увези меня отсюда.

— Зашибись! И куда я тебя повезу?

— Домой.

— Домой ты в любом случае попадешь. Скажи, что будем делать дальше.

Девушка повернула ко мне недоуменное лицо:

— Паша, я тебе говорю, они ничего не успели сделать! Мы….

— Глаша, я сейчас у другом. Как мы будем выворачиваться из этого дерьма.

— Я не понимаю.

— Смотри. Мы сейчас встаем и уходим отсюда. Я не знаю, что ты собираешься сказать своим родителям, но если тебя все-таки изнасиловали, то тебе надо попасть к врачу, а так как тебе нет еще восемнадцати, то врач, без твоих родителей с тобой разговаривать не будет. Если тебя изнасиловали, и ты хочешь отомстить официально, врач должен, как можно быстрее, взять у тебя мазок. Потом, тебе надо принять какой-то оперативный контрацептив, я знаю, такие есть….

— Паша, они мне ничего не сделали…

— Глаша, тебя жизнь заставляет сейчас принимать взрослые решения. Если что-то было, скажи сейчас, это важно. Мое отношение к тебе от этого не изменится.

— Я тебе клянусь, что ничего не было.

— М-м-м. Ты знаешь, с одной стороны это очень хорошо, а с другой — очень-очень плохо.

— Ты что такое говоришь? Что меня не успели вые…ть — это плохо?

— Глаша, не кричи, ты, просто, меня не так поняла. Просто, у нас теперь новые проблемы.

— Да в чем проблемы то! — девушка оттолкнула меня от себя и закрыла лицо руками, а я, понимая, как я не романтично выгляжу, начал играть роль старого, занудного мудака.

— Глаша, слушай меня. Допустим, я сейчас несу или веду тебя до мотоцикла, и везу к тебе домой. Если твои родителя в первую минуту не убьют меня, что будет во вторую?

— Я им все расскажу.

— Допустим. Что папа и мама будут делать, если тебе поверят?

— Они…, наверное, в милицию пойдут.

— Правильно, пойдут в милицию. А там все, абсолютно все начальники, очень похожи на твоего одноклассника. И, знаешь, что будет дальше?

Глаша, глядя на меня начинающими заплывать глазами, помотала головой.

— А вам скажут, что их дочь — несовершеннолетняя проблядушка — после этих слов мне пришлось ловить попытавшуюся вскочить девочку, и с силой усаживать ее обратно.

— Так вот, их дочь, связалась с приезжим ментом, раздвинула ноги, а потом, чтоб скрыть залет, решила оговорить хорошего ольского мальчика, может быть, с целью вымогательства. А, так, как ты, наверное, невинность потеряла? — я пристально взглянул в эти глаза напротив, и Глаша отвела взгляд: — То иное доказать вам будет трудно. И на вас начнут давить и давить, умело, изобретательно, с привлечением общественности. А кончится это тем, что ты напишешь заявление, что это я тебя избил и изнасиловал. И поверь, так будет. При желании, заставить тебя и твоих родителей сделать это — вполне реально.

Я перевел дух и продолжил:

— Потом меня