Итак, ни Сэм, ни Жюльет не верят в судьбу. Но всего через несколько часов им придется изменить свое мнение. При весьма трагических обстоятельствах. Возможно, в мире вообще нет ничего случайного. Возможно, некоторые события происходят, несмотря ни на что. Они записаны в книге судьбы. Подобны стреле, которая выпущена давным-давно и летит сквозь толщу времен, точно зная, где и когда поразит цель.

Но пока все хорошо. Половина одиннадцатого. Они ужинают в ресторане на небольшой барже, которая стоит у набережной. Оттуда открывается прекрасный вид на Бруклинский мост. По залу проносится сквозняк.

Жюльет с улыбкой говорит Сэму:

— Я забыла взять пальто. С тобой об этом не приходится думать.

И он снова набрасывает пиджак ей на плечи.

В ночь с субботы на воскресенье они совсем не спали. Им столько нужно было друг другу сказать. Им нужно было так любить друг друга. И каждый раз это было похоже на левитацию, на микроторнадо, на полет в вечность.

Они предчувствовали каждое движение, предвосхищали желания друг друга, каждый давал другому именно то, чего тот ожидал. Она чувствовала его силу и уверенность, которой ей так не хватало. Он видел в ней свободу и мягкость, которых у него никогда не было.

Капли пота на его лбу. Она так же, как и вчера, вышла на несколько минут в маленький магазин на Вашингтон-сквер. На улице темно, холодно и безлюдно, и ей приятно думать, что сейчас город принадлежит только ей. На этот раз она принесла разноцветные свечи и высокую узкую бутылку ice wine — замороженного вина из Онтарио. Жюльет достает бутылку из бумажного пакета и с улыбкой подходит к Сэму.

— Похоже, мы в двух шагах от полного разврата…

Сэм наливает вино в большой бокал, и они пьют по очереди. Он никогда не пробовал ничего подобного. Она объясняет, что это необычное вино делают при десяти градусах ниже нуля из замороженного винограда, поэтому в вине остаются кристаллы льда.

Напиток удивительно нежен, в его сладости чувствуется аромат персика и абрикоса. У поцелуев теперь медовый вкус.

Они снова и снова наполняют бокал, их тела сплетаются, и ночь кружит вокруг, как сошедший с ума волшебный фонарь.

Стрелки часов движутся без остановки. Наступило воскресенье. Солнце заливает гостиную. Жюльет надела одну из светло-голубых рубашек Сэма и его джинсы. Свернувшись калачиком на диване, она листает воскресный «Нью-Йорк таймс», в котором больше трехсот страниц. Сэм приготовил кофе и теперь играет на рояле. Он то и дело сбивается, что вполне объяснимо, ведь он не сводит глаз с женщины, лежащей на диване. Он смотрит на нее, любуется как произведением искусства.

Они отправляются на прогулку. Идут в сторону Саттон-плейс, спускаются на набережную Ист-ривер. Сидят как на афише фильма Вуди Аллена, а за спиной у них тяжелый мост Квинзборо, который грузно перешагивает на Рузвельт-Айленд. Вокруг шумят ветер и волны, и они греются, теснее прижимаясь друг к другу. Жюльет закрывает глаза, чтобы ничто не мешало ей полностью погрузиться в свои ощущения.

Ей вдруг становится очень грустно. Она понимает, что уже начала собирать воспоминания, которые будет хранить долго, очень долго. Она знает, что ничего не забудет — ни формы его рук, ни вкуса кожи, ни силы взгляда.

А еще она знает, что даже эти мгновения не могут по-настоящему принадлежать ей, потому что она не «Жюльет Бомон, адвокат».

Ну и пусть, она все равно оставит себе воспоминания об этих минутах и будет перебирать их долгими одинокими вечерами, пересматривать, как старый фильм, который никогда не наскучит.

Ведь иногда достаточно нескольких часов счастья, чтобы потом терпеть все разочарования и гадости, которые подкидывает жизнь.

Но жизнь разлучает влюбленных…

Жак Превер[13]

Воскресенье, 16.00

«Зачем я разрешила ему прийти?» — думала Жюльет в такси по дороге в аэропорт. Она рассталась с Сэмом днем. Нужно было заехать домой за вещами и переодеться. Сэм сказал, что приедет в аэропорт и проводит ее до стойки регистрации. Нужно было сразу решительно отказать, потому что она не чувствовала в себе сил, чтобы вынести душераздирающую прощальную сцену. Но она была влюблена, а значит, слаба, и согласилась.

Когда такси остановилось у дверей аэропорта, все вокруг было залито солнцем. Водитель помог вытащить из багажника два тяжелых чемодана. Жюльет подняла глаза и увидела на стене огромное слово: «ОТЛЕТ». Бог знает почему, она вспомнила, что ей сказал тот человек в кафе: «Пустяков не бывает, но мы не всегда правильно оцениваем последствия своих поступков. Вы должны понять это до вашего ухода». Последняя фраза звучала как-то странно: «До вашего ухода».

Жюльет поставила чемоданы на тележку и вошла в аэропорт. Теперь ей хотелось, чтобы Сэм не пришел.

Сэм оставил машину на подземной стоянке и долго поднимался наверх. Не стоило приходить, он это знал. Чтобы лишний раз убедить себя в этом, он запустил в голове диск с рациональными доводами. Да, они с Жюльет подарили друг другу два весенних дня посреди зимы. Им казалось, что в мире не осталось никого, кроме них двоих. Но Сэм понимал, что это всего лишь иллюзия. Для того чтобы возникшее между ними чувство окрепло, нужно гораздо больше времени.

Приходилось признать, что он абсолютно выбит из колеи. В его жизнь ворвалось нечто такое, о чем он даже не подозревал, нечто, совершенно не поддающееся контролю. Он был на седьмом небе от счастья и в то же время угрызался, что соврал Жюльет о Федерике. Что она подумает, если сейчас он скажет правду? Она точно решит, что он псих. И похоже, так оно и есть.

Сэм шел через холл к табло с информацией о ближайших рейсах. Увидев зону паспортного контроля, он тут же направился туда. В этой части аэропорта царило оживление. Он стал искать Жюльет и тут же заметил ее. Она стояла в очереди, чтобы сдать багаж. Сэм несколько минут смотрел на нее. Жюльет сменила деловой костюм на более свободную одежду. На ней были потертые джинсы и пояс с пряжкой, пестрый свитер, замшевая куртка и длинный разноцветный шарф.

На плече кожаная сумка со множеством карманов, на ногах «конверсы»[14]с нашивками.

Она была совсем не похожа на адвоката. Скорее на студентку-хиппи семидесятых. Она выглядела моложе, проще, но была все так же красива.

— Привет! — сказал Сэм, пробираясь к ней мимо недовольного отца семейства, окруженного детьми.

— Привет! — ответила Жюльет, притворяясь беззаботной.

Он обнял ее за плечи. Они были еще так близки и уже так далеки друг от друга. Оба чувствовали себя неловко и едва решались смотреть друг на друга. Нескольких часов, проведенных врозь, хватило, чтобы на смену близости пришло смущение.