Это была женщина.

Она неуверенно шла вперед, оставляя глубокие следы, которые тут же заносило снегом.

Жюльет дрожала от холода и страха. Ее сердце отчаянно колотилось. Вокруг было темно, номера домов были еле видны. Ей казалось, что она заблудилась, и тогда она положилась на свою интуицию.

В нескольких метрах впереди в одном из домов открылась тяжелая дверь. Мягко ступая по снегу, Сэм шел ей навстречу. В его глазах она снова увидела тот странный огонь, что и при первой встрече. Его разноцветные глаза с золотыми искрами сияли в ночи, как два изумруда.

Словно опьянев от встречи с неведомым, Жюльет полностью отдалась настоящему. Она знала, что несколько следующих секунд будут самыми прекрасными из всего, что с ними произойдет, — несколько секунд перед первым поцелуем.

* * *

Сначала губы ищут друг друга, встречаются, едва касаясь. Потом смешиваются два дыхания. Смешиваются между собой и с зимним морозным воздухом. Поцелуй, такой нежный вначале, становится похож на хищный укус. Поцелуй, в котором каждый постигает самые потаенные глубины другого.

Жюльет больше не сдерживалась. Она всем телом прижалась к Сэму. И тут же почувствовала неистовое, разрушительное влечение, восхищение и страх. Сильный ожог, восхитительная боль…

Сэм увлек ее в дом и, не выпуская из объятий, закрыл дверь. Он снял с нее пальто, бросил на пол. Она расстегнула его рубашку и отшвырнула так, что та повисла на светильнике в изголовье кровати. У нее немного дрожали руки.

Он сорвал с нее пиджак. Так поспешно, что пуговица отлетела и покатилась по полу.

«Тем хуже для костюма Коллин».

Она заметила у него на плече шрам, похожий на звезду.

Он поцеловал ее в шею, она откинула голову назад. Она укусила его губы, а потом нежно поцеловала.

Она подняла руки, чтобы ему легче было стащить с нее водолазку.

Он расстегнул ее юбку, и та соскользнула вниз. Жюльет прижалась к нему.

В комнате царил полумрак. Сэм в два счета сбросил на пол все с заваленного книгами письменного стола. Жюльет села на освободившееся место, и он снял с нее туфли и чулки. Он медленно провел указательным пальцем по ее губам и дальше, вниз, пока она расстегивала его джинсы.

Ее щеки пылали, словно по венам текла обновленная кровь. Она наклонилась к нему и коснулась губами бархата его кожи. От него пахло корицей.

Не отводя глаз от его лица, она взяла его руки и прижала к своей груди. Его пальцы, а потом и язык ласкали ее соски, скользили вниз по животу. Он чувствовал легкий аромат лаванды, исходивший от ее кожи. Она по-прежнему не отводила взгляда. Он обнял ее, она обхватила его ногами. Он снова и снова целовал ее. Он был удивительно нежен, словно боялся что-нибудь сломать.

Для него все было не так, как всегда. Пока длилось их объятие, его чувства, ощущения стали шире, глубже, полнее. Он слышал, как его сердце колотится в груди, слышал свое дыхание. Чувствовал, что пропал, что больше не властен над собой, словно в его тело вселился другой человек. И в то же время он стал настолько самим собой, как давно уже не был.

А потом не было ни его, ни ее, ни севера, ни юга. Лишь сплав, вечное объятие двух сосланных на необитаемый остров. Пожар, в котором горели два одиночества, два уцепившихся друг за друга человека. На другой планете, под другим небом, в маленьком заснеженном домике на Манхэттене.

* * *

Вытянувшись на кровати, Сэм положил голову на живот Жюльет. Она гладила его по волосам. Ей было хорошо. Тело казалось совсем новым.

Они чувствовали некоторую неловкость и почти не разговаривали. Жюльет, опять не признавшись в том, что она не адвокат, в двух словах объяснила Сэму, как нашла его. Он сказал, что счастлив, что она пришла. Они не знали, о чем еще говорить. Поцелуи заменили слова, и это было очень хорошо.

Позже Жюльет с любопытством рассматривала книжные полки, заметила пустые рамы, но уговор есть уговор, и она не стала спрашивать Сэма о его жене.

В два часа ночи они поняли, что хотят есть. В холодильнике было пусто, и Жюльет, набросив пальто, совершила героическую вылазку в маленький круглосуточный магазин на Вашингтон-сквер. Через несколько минут она вернулась с покупками — бейглы, мягкий сыр, грейпфрутовый сок и конфеты.

Она завернулась в одеяло, села рядом с Сэмом и прижалась к нему. Они веселились, как дети, жаря в камине зефир. Потом Жюльет открыла пакет сока, сделала глоток и, наклонившись к Сэму, напоила его изо рта.

Они заснули рядом, слушая ветер, который всю ночь бушевал снаружи. Откуда-то издалека доносились едва различимые, но такие знакомые звуки: гул машин, вой сирен. Иногда казалось, что они в осажденном городе.

* * *

В четыре часа утра Сэм внезапно проснулся. Дали электричество, на кухне тихо забормотал телевизор. Передавали новости. Сэм встал и, перед тем как выключить его, машинально переключил несколько каналов. Этого было достаточно, чтобы вернуться в реальность. Снаружи продолжалась настоящая жизнь, сообщения о новых жертвах человеческого безумия не давали погрузиться в розовые сны.

Где-то на Среднем Востоке взорвался автобус, двадцать погибших. Чудовищный пожар в южноамериканской тюрьме. Администрация забыла открыть часть камер, в результате сто тридцать обгоревших трупов. Японский кутюрье представляет новую коллекцию одежды для собак, в которой главное место занимает парик для пуделя из меха с бриллиантами. Всего за сорок пять тысяч долларов. Научный канал: ученые спорят о причинах потепления, а лед на полюсах продолжает таять. Огромный айсберг размером с Нью-Джерси откололся от Антарктиды и отправился в одиночное плавание.

Загипнотизированный и напуганный беспорядком, царившим на планете, Сэм долго стоял перед телевизором, бесконечно жалея мир, отделенный от него экраном.

К счастью, электричество снова отключили, и мучение прекратилось. Сэм вернулся в гостиную и лег рядом со своим спящим ангелом.

Светом стал воздух, и ангелов полон.

Агриппа Д'Обинье[11]

Тонкие газовые занавески пропускают в комнату яркий солнечный свет. Теперь точно придется просыпаться. Уже несколько минут солнечный луч пытается пробраться сквозь ресницы Жюльет с упорством рыбака, вскрывающего устрицу. Она сопротивляется изо всех сил, но тут над самым ухом раздаются вопли Дэна Артура, чудовища, работающего на радио «Манхэттен 101,4».

«Мы рады приветствовать вас на „Манхэттен 101,4“!

Девять часов утра! Уже девять утра! Неужели есть лентяи, которые до сих пор валяются в постели? Не могу поверить! Ведь над городом уже встало солнце! Сегодня в программе: катание на санках в Центральном парке, лыжи и игра в снежки!