стороне тоже что-то есть. Элфи некоторое время колебался, а затем вздохнул и шагнул к двери слева – я могла лишь надеяться, что им движет уверенность, а не слепая надежда. Я последовала за ним, все еще кипя, и оказалась в бесконечном коридоре с колоннами, от которого по обе стороны отходили темные туннели, а иногда попадалась крошечная, как келья, комната, даже меньше, чем наши спальни в Шоломанче – верх роскоши в былые дни. С третьего века стандарты явно изменились.

Я практически ничего не видела. На стенах висели плошки, но почти все они потухли, только несколько свечек еще мигали – достаточно, чтобы идти не спотыкаясь. Наши тени бешено плясали на стенах, нависая над нами и колеблясь. Коридор тянулся и тянулся; даже если бы это здание было размером со стадион, он уже должен закончиться. Наверняка он удлинялся от нашего волнения. Из боковых коридоров доносились далекие голоса – слова разобрать не удавалось, но в них слышались тревога и страх. Я по-прежнему ощущала под ногами тошнотворное колыхание маны, и гнев мало-помалу вытекал из меня, пока не иссяк. Остался лишь тягостный холодный ужас.

Все инстинкты, доведенные школой до совершенства, говорили, что за каждым поворотом таятся злыдни. Тревога еще усиливалась по мере того, как мы шли, но никто на нас не нападал. Это могло значить лишь одно: впереди караулит нечто худшее, например чудовище, который питается другими злыднями, и нужно прогулять урок и засесть в библиотеке. В данном случае это было абсолютно верное ощущение: мы прекрасно знали, что за тварь нас ждет. Страшнее не придумаешь. И мы устремлялись прямо к ней, приближаясь с каждым шагом. Другие тоже это понимали; я слышала их хриплое дыхание, которое в узком коридоре казалось очень громким. И тут я сообразила, что слышу не только наше дыхание.

В следующее мгновение это поняли все. Элфи остановился. Бормотание, доносившееся из лабиринта коридоров, зазвучало яснее. Вскрики, плач, тяжелые всхлипы. Послышался женский крик: «Помогите, помогите, ради Бога!» Пронзительный вопль длился всего секунду, но жуткое эхо донеслось до нас через полдесятка дверей. Это была недавно проглоченная жертва, если у нее еще хватало сил вопить. Сара, стоя позади меня, с трудом вздохнула; обернувшись, я увидела в потемках, что она стоит, зажав рот ладонью, и ее темные глаза полны непролитых слез.

Она взглянула на меня.

– В выпускном зале ты вытащила парня прямо из пасти чреворота, – сказала Сара чуть слышно, и в ее голосе прозвучала униженная мольба. Я бы предпочла враждебность.

– Его еще не до конца проглотили.

– Но…

– Нет, – коротко сказала я, однако Сара продолжала смотреть на меня, и ее лицо дрожало, как желе. Она не решалась мне поверить. – Фарш обратно не провернешь.

Сара резко отвернулась, словно не желала этого слышать – но зачем тогда вообще спрашивать?

– Пошли, – велела я Элфи.

Лицо у него было бледное и болезненное, но он тут же собрался с духом, расправил плечи и зашагал дальше по коридору.

Голоса становились все громче и громче. Элфи шел твердо и решительно, а вот я бы уже не отказалась немного притормозить. Я не сомневалась, что этот чреворот больше того, которого я убила во время выпуска; в кои-то веки я бы отнюдь не обрадовалась своей правоте. Эта тварь должна оказаться страшнее той, в библиотеке. Я слишком хорошо помнила звуки, которые она издавала, – негромкое тяжелое дыхание в тишине, среди темных шкафов. Тот чреворот протиснулся в школу через вентиляцию, и все равно он был невероятно, чудовищно огромным.

Я не смогла бы пробыть внутри долго. Он выжег девять моих кристаллов с маной, целое состояние для меня; но там, в Шоломанче, Элфи, взглянув на мою коробку с кристаллами, вежливо улыбнулся бы и спросил: «Ух ты, Эль, ты сама их все наполнила?» Там Сара носила бы полдесятка таких кристаллов в качестве брелоков. Я так энергично черпала из них силу, что каждый опустел примерно за минуту. Но мне вовсе не казалось, что я провела внутри чреворота девять минут. Вообще ничего не казалось. Время перестало существовать. Существовал только бесконечный чреворот, и единственным способом спастись было убивать, убивать, убивать как можно быстрее, по одному смертельному удару за каждую жизнь, которую он уничтожил. Я выжила только потому, что умею убивать очень быстро.

Скоро мы достигли конца коридора. Он завершался лестницей, которая посередине разделялась, превращаясь в двойную спираль; обе части вели вниз. Голоса доносились сверху. Каменные фигуры в капюшонах стояли и здесь, на площадке. Элфи подошел к статуе с чашей, достал из кармана булавку, уколол палец, выдавил в чашу несколько капель крови и коснулся окровавленным пальцем страниц открытой книги. Пятнышко казалось черным в тусклом свете. И вдруг оно пропало, словно растворившись в камне. Элфи на мгновение отвел взгляд, не мешая магии действовать. Мы тоже. Но ничего не вышло. Элфи с явной тревогой посмотрел на нас, однако стоило ему отвернуться, статуя женщины отодвинулась.

Элфи прерывисто вздохнул и повел нас вниз, но теперь крадучись, шаг за шагом по узкой спирали, пока мы не добрались до огромного, похожего на склад помещения, такого просторного, что по нему мог проехать грузовик, и полного воды; каменная дорожка посередине вела к дверной арке в дальнем конце. Там, по обе стороны высокой красной двери, стояли две каменные фигуры, держа в руках магические лампы.

Чреворот облепил всю дверь, включая статуи. Он вытек на ступеньки, и две лампы светили сквозь его тушу как из-под воды – нечто среднее между жидкостью, желе и облаком. Внутри виднелись жуткие отдельные фрагменты.

Он жалобно щупал косяки, как кот, который просится в дом; ворчание и недовольные звуки смешивались со стонами и плачем, который издавали его многочисленные рты. Щупальца пытались просочиться под дверь, цеплялись за края, лезли под капюшоны статуй, искали хоть какое-нибудь слабое место, чтобы приоткрыть ящик с лакомствами. Точно так же чреворот, которого убила я, пытался пробить мою защиту.

Мы все как вкопанные застыли на узкой лестнице. Чреворот перекатил полдесятка глаз по телу спереди назад, чтобы взглянуть на нас. Некоторые из них еще плакали или отчаянно таращились. Чреворот так или иначе мог ими пользоваться. Меня затошнило; больше всего мне хотелось с криком убежать. Сара от ужаса дышала коротко и рвано, Элфи был напряжен, как струна, – он едва сдерживал дрожь.

– Так и будем здесь стоять? – отрывисто и громко спросила Лизель. – Ну? Что дальше?

Прекрасный вопрос. К сожалению, никто из них ничего сделать не мог – на самом деле она имела в виду «Давай, Эль,