Он вскочил с кровати в поисках записной книжки. Нашел ее ибыстро набрал номер телефона своей сотрудницы. Она работала у него в отделе ужевторой год. Алине исполнилось тридцать пять, у нее были две девочки-школьницы имуж, работавший инженером в каком-то научно-исследовательском институте. Онабыла из той породы дурнушек, которые никогда не обращают на себя вниманияпосторонних мужчин. Полноватая, угловатая, с короткой стрижкой, в очках, онадобросовестно выполняла свою работу и исчезала сразу после шести вечера, чтобывернуться домой и успеть накормить своего мужа и девочек. К тому же теперь наее руках был еще и больной отец.

На другом конце провода послышался детский голос. Анатолийпопросил позвать к телефону Алину. Девочка крикнула матери, чтобы она подошла ктелефону. Он улыбнулся. Кажется, младшей дочери только девять, а старшей ужедвенадцать, вспомнил он. И услышал голос своей сотрудницы.

– Добрый вечер, Алина, – начал Гудниченко.

– Здравствуйте, Анатолий Андреевич, – удивилась Алина. Онникогда не звонил ей домой. – Как вы себя чувствуете?

– Неплохо. Гораздо лучше. Врачи говорят, что это какое-топищевое отравление. Наверное, все эти стрессы за последние дни сказались.Сначала смерть отца, потом такие события…

– Ой, у нас все обсуждают это на работе. Вы видели, какБорис Николаевич стоял на танке? Какой герой, какой молодец! А эти ничтожествахотели его арестовать. И убрать Горбачева. Они спасли демократию в нашейстране. Я представляю, как вам было плохо дома, что вы не могли быть вместе снами. У нас все поздравляли друг друга. А Ростропович! Какой он умница, какойотважный человек! Приехал в Белый дом, чтобы с автоматом в руках защищать нашудемократию.

– Да, это очень здорово, – нехотя согласился Анатолий. Он несмотрел телевизор и ничего этого не видел. Все эти дни он занимался совсемдругим. Теперь известие о поступке Ростроповича даже разозлило его. Лучше бызанимался своим делом, чем лезть под пули с автоматом в руках, зло подумал он.Какая от него польза во время боя, если он наверняка в жизни никогда нестрелял? Но опровергать Алину не имело смысла. После двадцать второго августасреди московских чиновников не было людей, которые бы не считали себядемократами и либералами.

– Я почему к вам позвонил… – сказал он, чуть помедлив. –Помните, вы говорили мне про старый дом вашего отца в Балашихе?

– Конечно, помню. Мы ведь папу уже перевезли к нам. Онсейчас живет с нами.

– А дом вы продали? – спросил он упавшим голосом.

– Нет, конечно, нет. Как мы могли его продать, если сейчас встране такая обстановка? Никто даже не хочет смотреть. Был один покупатель, ноон тоже передумал. Сейчас многие не знают, что будет завтра с ними, с деньгамии со страной. Все предпочитают покупать доллары или марки. Боятся, что рублиобесценятся. Или хотя бы квартиры в Москве. Кому в таких условиях нужен старыйдом в Балашихе?

– Он со своим участком? – перебил ее Анатолий.

– Да, большой участок. Вернее, там два участка. Мой отецкупил второй участок еще в семьдесят восьмом. И участок очень хороший. Правда,сейчас немного запущенный. А почему вы спрашиваете?

– Мой близкий знакомый хочет купить дом для своей пожилойтети, которая приехала из Ташкента. Ему нужен как раз дом в Балашихе. Чтобы тамбыл садовый участок.

– Это как раз то, что нужно вашему другу, – обрадоваласьАлина. – Вы знаете, Анатолий Андреевич, мы даже готовы отдать дом за двадцатьтысяч рублей. Лишь бы найти покупателя. Лекарства с каждым днем становятся вседороже, а за отцом нужен уход. Это требует больших расходов. Врачи говорят,что, возможно, полностью он никогда не сможет восстановиться. Мы просто незнаем, что делать.

– Давайте сделаем так. Вы не торопитесь сбавлять цену, –великодушно предложил Анатолий, – я думаю, что смогу договориться со своимдругом. Он работает дипломатом и может даже заплатить вам в долларах. По курсупримерно четыре тысячи долларов. Вас устроит такая сумма? Ему бы не хотелосьбегать по спекулянтам и менять валюту на рубли.

– Как здорово! Я даже мечтать не могла о таком. Но это оченьдорого. Сейчас уже доллар стоит шесть с половиной. Значит, двадцать шесть тысячрублей. Это даже больше, чем мы хотели.

– Ничего, – улыбнулся Анатолий, – я думаю, что мы с нимсможем договориться. Только он сейчас в отъезде и просил меня оформить все какможно быстрее. Документы у вас в порядке?

– Конечно, в порядке. Все документы у нас дома. Мы можемхоть завтра утром выдать генеральную доверенность на любое имя. Оформитьдокументы в нотариальной конторе и сразу сделать генеральную доверенность наимя вашего друга. Пусть спокойно возвращается.

– Нет, он может вернуться через месяц, – нахмурилсяАнатолий. – Давайте сделаем иначе. Завтра утром поедем и посмотрим дом. Я емупозвоню и все расскажу. Если дом и участок в относительно нормальном состоянии,то вы выпишете доверенность на мое имя. Он мне доверяет, надеюсь, вы тоже…

– Что вы говорите? Конечно, доверяю.

– Нет, вы меня не поняли. Доверять мне на слово не нужно.Тем более что речь идет о четырех тысячах долларов. Мы поедем утром, посмотримдом, а потом все оформим. Но только после того, как я получу его согласие изаплачу вам деньги. Его деньги у меня, с этим не будет проблем.

– Прямо завтра? – даже не поверила она. – Ой, как было быздорово! Я просто не знаю, как вас благодарить. Вы наш ангел-спаситель.

– Не нужно так говорить.

– А как вы себя чувствуете? Вы сможете поехать?

Анатолий смутился. Он совсем забыл, что не выходил на работуи официально был на больничном.

– Ничего, – сказал он, недовольный своим проколом, – ячувствую себя гораздо лучше. Завтра я смогу поехать. Давайте поступим так. Язакажу такси и подъеду за вами. А вы на завтра отпроситесь у Нины Аркадьевны.Если нужно, я позвоню и предупрежу ее, что вы завтра будете заняты по делам,которые я вам поручил. Хотя мне не хочется, чтобы о нашем деле знали на работе.Сами понимаете. Пойдут ненужные слухи.

Нина Аркадьевна была его заместителем.

– Нет-нет, не беспокойтесь. Я сама отпрошусь. Конечно, я всепонимаю.

– Тогда не говорите ей, что мы завтра увидимся. А тонеудобно получается. Я на работу не выхожу, а смотреть загородные дома езжу иеще сотрудника своего отдела с работы отрываю.

– Конечно, конечно. Я все понимаю. Я прямо сейчас ей позвонюи отпрошусь. У меня есть два дня отгулов. Не беспокойтесь. Я ведь понимаю: выделаете для нас такое важное дело. Просто не знаю, как вас благодарить.

– Завтра в десять, – напомнил он и, уточнив адрес, гдепроживала его сотрудница, попрощался и положил трубку.