– Вы на самом деле не понимаете? – произнес Дарио, увидев, как она сдвинула золотистые брови, отчего на атласном лбу появилась маленькая складочка. – У вас безупречная родословная, что крайне важно для Маркуса, да и для всего семейства Кавано.

– Родословная? Я чувствую себя какой-то кошкой…

– Но очень породистой.

Складка у нее на лбу стала глубже. Дарио улыбнулся. Неужели она все еще не понимает? Ему нравилось, что она не придает значения своему титулу.

– Леди Элис…

Она быстро-быстро заморгала – наконец-то поняла.

– Он считает, что это важно?

– Его отец так считает. Ему кажется, что брак с вашей светлостью повысит репутацию семьи.

Элис подумала о том, что если титулы кому-то важны, то Маркус как раз такой человек, и становится понятно, почему он так долго ее преследовал. Но… отец Маркуса и отец Дарио – один и тот же человек.

– А вы? Вас титулы волнуют?

Он сощурился, потом засмеялся, откинулся в кресле и взял в руку бокал.

– Certamente[3], – весело произнес он. – Там, где я жил, на задворках Казентино[4], мы все безумно хотели быть лордами и леди… Больше ни о чем не говорили.

Элис заставила себя улыбнуться, но ее больно кольнуло – не сладко ему было расти в таком месте.

– Ваш… отец Маркуса вам совсем не помогал?

Лицо Дарио окаменело.

– Кавано меня не признавал – как и мою мать – многие годы. Она ведь была всего лишь девушкой из итальянской деревни, с которой он, напившись, переспал, когда остановился у своего поставщика вин. А она работала в доме прислугой. Она пыталась сказать ему, что беременна, но он отказывался ее видеть.

– Что случилось с вашей матерью?

– Она умерла, когда мне было пятнадцать лет. – Лицо Дарио темнело с каждой произнесенной им фразой. – Я обратился к нему за помощью, когда она заболела, но…

Он развел руками и больше ничего не сказал.

– Мне очень жаль…

Элис хотелось узнать, что было потом. Ведь потом за многие годы в его жизни все изменилось. Дарио встал, прошел к окну своей кошачьей походкой и вернулся, так и не посмотрев в окно.

Он такой высокий, особенно когда стоит, что ей приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть на него, а широкие плечи закрывают свет из окна. Он сказал, что поможет ей, но она не чувствовала себя в безопасности с ним. Ну, может, опасность была чуть меньше, чем когда она узнала правду о махинациях Маркуса. Если Дарио поможет ей освободиться от ужаса и страха, которые обуяли ее после признаний отца, то она… рискнет и согласится на его условия.

– Если вы выйдете за меня, то я, как ваш муж, буду обязан помочь вам и вашей семье. Когда же долги вашей семьи будут выплачены, то Маркусу ничего не останется, как оставить вас в покое.

Все это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Элис не могла отделаться от сомнений.

– Это… Что в результате приобретаете вы?

Взгляд синих глаз изменился. Сначала они затуманились и потемнели, потом, к ее изумлению, снова стали ясными, и он улыбнулся, глядя в ее обеспокоенное лицо. Он протянул ей руку ладонью вверх. Как под гипнозом, Элис вложила свою руку в его. Он потянул ее, и ей пришлось встать с ним рядом.

– Вам действительно нужно было задать мне этот вопрос? – Длинные пальцы приподняли ей подбородок, синие глаза смотрели прямо на ее рот. Взгляд Дарио сказал ей, что сейчас произойдет… и она этого хотела. Хотела так сильно, что не знала, сама ли подняла к нему лицо или это он наклонил голову. Она знала одно: ее губы вписались в его губы. Ни колебания, ни неловкости.

После жаркого напора их первой встречи Элис не была готова к нежности. Там, где раньше пылал огонь, сейчас грело ласковое солнце. Она словно плыла по теплому морю. Руки Дарио обхватили ее, твердые ладони гладили спину, и тепло проникало сквозь льняную ткань платья. Он сжал ладонями ей ягодицы, приподнял ее, и она ощутила твердый член между его ног. Этот выпирающий ком давил ей на живот, отчего внутри у нее запульсировало и закололо.

– Дарио…

Не в силах удержаться, Элис потерлась о его член и услышала в ответ громкий стон и прерывистый выдох.

– Strega… колдунья… – пробормотал он, одной рукой касаясь ее груди, а другой прижимая поясницей к себе, не давая отстраниться, да она и не хотела этого. – Колдунья!

Если она колдунья, то он чародей. Он едва коснулся ее поцелуем, а она уже жаждет, чтобы он пошел дальше. Она умрет, если он остановится…

Мысли разлетались, когда его ладонь обхватила ей грудь и сжала. Ее снова охватил жар. Ей нужно это…

– Bella strega, – продолжал шептать Дарио, водя языком по ее губам, понуждая открыть рот. – La mia bella strega[5].

Это прозвучало с интонацией собственника. Элис словно брызнули холодной водой в лицо. Она отодвинулась и встретилась взглядом с его глазами, затуманенными страстью, увидела, как покраснели у него скулы.

– В чем дело? – Синие глаза Дарио впились в нее.

– Я не…

– И даже не пытайтесь заявить, что это не то, чего вы хотите, потому что я знаю, когда женщина отвечает мне. И дураку ясно, что вы хотите меня так же сильно, как я хочу вас.

Он отнял руку от ее груди и осторожно провел ладонью по щеке. Она вздрогнула, а он улыбнулся и сказал:

– Мой чертов братец наверняка не раз говорил вам, какая вы красивая и что он хочет вас. Но если это говорю я, то так оно и есть, Элис. Вы красивы, и я хочу вас. – Он произнес ее имя со стоном. – Я до безумия вас хочу, и это желание съедает меня живьем оттого, что я не обладаю вами, что вы не моя…

В этом сомнений у нее не было: его взгляд, его страстный голос говорили сами за себя. Он хочет ее, а ведь с ней такого никогда в жизни не бывало… чтобы кто-нибудь хотел ее так сильно. Она была дитя любви, всепоглощающей любви, которая существовала между ее родителями. И это привело к тому, что она часто ощущала себя посторонней, за исключением тех случаев, когда от нее что-то требовалось. Она так и не переехала из родительского дома в собственную квартиру, потому что мать нуждалась в уходе и поддержке, а отец – в помощи. Он даже пытался убедить ее ради спасения семьи принять предложение Маркуса.

Но то, что говорит Дарио, – это все для нее и только для нее.

«Я до безумия вас хочу, и это желание съедает меня живьем…»

Она готова слушать его слова весь вечер. Никто никогда раньше не говорил ей ничего подобного. Никогда она не чувствовала, что ее хотят просто так, а не используют. Беда в том, что как бы она ни хотела слушать это до конца жизни, она знает, что у Дарио на уме другое. Но пусть все остается так, как есть. Пусть будет это дикое возбуждение, это ощущение того, что тебя хотят, – ощущение, которое она испытала совсем недолго в вечер бала. Она могла бы насладиться этим состоянием и одновременно спасти родителей от страшной участи.