было для этого не самое подходящее, – Алина улыбается, – но теперь, после защиты диссертации, мы с Артуром уже сможем подумать о планах и в этой области». Ещё один голос из зала: «А где сейчас происходит апробирование Елены? Есть ли организации, которые уже применяют эту технологию?» Алина отвечает: «Сейчас, во время военных действий, учитывая тяжёлую обстановку на фронтах, мы отправили большую партию Елены в военные госпитали, где проходят лечение и реабилитацию раненые солдаты. Мы думаем, что именно для них Елена в данный момент особенно необходима. Кроме того, мы уже начали взаимодействие с образовательными и медицинскими учреждениями, социальными службами, системой исправительных учреждений, руководством РПЦ, министерством культуры, разными структурами, обеспечивающими государственную безопасность, высшим военным руководством страны, а также с отдельными представителями крупного бизнеса и международными научными организациями. В принципе, уже сейчас можно сказать, что как в нашей стране, так и практически во всех частях мира есть люди, которые успешно применяют на практике нашу разработку».

Евгений Николаевич говорит: «Я думаю, скоро в мире не останется ни одного человека, который бы не услышал о Елене. Елена – это будущее. И давайте пригласим на эту сцену других членов нашего коллектива, помогавших нам в работе над Еленой». На возвышение, где стоит стол, за которым сидят докладчики, выходит Артур. Евгений Николаевич его представляет: мой помощник, кандидат физико-математических наук Файзуллин Артур Ильдарович, супруг Алины Георгиевны. Звучат аплодисменты. Артур садится за стол. Далее на возвышение выходят две очень красивые девушки-близняшки, с зелёными глазами и каштановыми волосами. Евгений Николаевич представляет их: Илона и Милана Гордеевы, менеджеры проекта. Аплодисменты. Девушки садятся за стол. Следом выходит крупный коротко стриженный мужчина с красноватым лицом, кажется, что ему тесно в рубашке с галстуком. «Это наш коммерческий директор Никита Сергеевич Панин». Аплодисменты. Никита садится за стол. Следом выходит высокий худой очень интеллигентный мужчина с бородой. «Это Андрей Владимирович Светлов, врач-психиатр, директор “Клиники новых медицинских технологий”, наших партнёров». Аплодисменты. Андрей садится за стол.

Евгений Николаевич продолжает: «А сейчас мы хотим показать вам результаты нашей работы. Пусть те, кому помог экспериментальный нейрокомпьютерный интерфейс “Елена”, сами про это расскажут». Позади стола, вдоль стены, развёрнут проекционный экран. На нём появляются кадры:

1

Знаменитый кинорежиссёр Ларс фон Триер в своём доме в пригороде Копенгагена. Он сидит за столом у окна в садик, на плече у него маленькая птичка, свет из окна падает на стол и на самого Ларса. Режиссёр говорит: «Я счастлив. Я обрёл полную гармонию. Я больше не принимаю антидепрессанты. Меня больше не тянет к алкоголю. У меня больше нет никаких фобий, обсессий, тревоги. Вы думаете, гармония – это что-то скучное, а интересно – когда порево и мочилово? Когда клитор отрезают? Когда детей убивают? Как же вы глубоко ошибаетесь. Я сейчас работаю над своим лучшим фильмом, про белого барашка. Про то, как белый барашек скачет на лугу. Весь фильм – 4 часа – про то, как белый барашек скачет на лугу. Я хочу показать в этом фильме Истину, Любовь, Царство Небесное. В кино очень легко изобразить абсолютное зло, потому что зло визуально в принципе, и у каждого из нас в голове тысячи стереотипных изображений зла. Но попробуйте изобразить добро, и вы поймёте, что визуальное воплощение добра всегда выглядит уныло и лживо. Что это будет? Солнечные лучи, расходящиеся от головы? Нимб?[2] Я решил, что это будет белый барашек, и я, чёрт возьми, смогу его снять так, чтобы это было не уныло и лживо. Я шёл к этому всю жизнь. Любовь бесконечна, вот и всё. Теперь я знаю, что я чертовски похож на мою маму, – и в хорошем, и в плохом. Фильм про барашка не требует, чтобы у вас были глаза. Он не требует камеры. С Еленой мне больше не нужны глаза, руки, камера. Истинному художнику не нужны карандаши и краски. Истинному поэту не нужны слова. Елена подсказала мне, что с её помощью я могу создавать фильмы для слепоглухонемых, фильмы для грудных младенцев, фильмы для животных и птиц, фильмы, которые будут благодаря Елене вне визуального восприятия транслироваться прямо в ваш мозг. Мой новый фильм понятен каждому, потому что он больше любого возможного понимания и не требует никаких медиумов, кроме Елены, – это чистая радость, чистое бытие, бессмертное ликование, которое понятно и тому, у кого нет зрения и слуха, и грудному младенцу, и любому живому существу. Елена – хороший помощник. Елена – нейрокинотеатр будущего. Спасибо вам, молодцы, ребята!» Ларс фон Триер широко улыбается и показывает большой палец. Появляются чёрно-белые кадры с барашком, который скачет на лугу. Это не просто кадры, это что-то особенное, невизуальное. Все формы и образы исчезают, остаётся только свет, в котором медленно нарастает пение, лишённое слов. Ликование, бесконечная нежность, невыразимая чистота. Это очень странное пение – в нём нет звука, только свет, это пение светом, и становится слышно, как Ларс фон Триер ему подпевает, издаёт невнятное мычание, казалось бы, совсем неблагозвучное, но оно вплетается в пение света, отвечает ему, и всё мироздание, вся живая бесконечность ликует и радуется вместе с белым барашком, которого и режиссёр, и зритель видят не глазами, а сердцем.

2

Молодой школьный учитель в Японии на острове Хокайдо после урока стоит и смотрит в окно опустевшего класса. В окне – свет, весна и бамбук. Молодой школьный учитель улыбается и говорит: «Елена – хорошее изобретение. Она нужна каждому школьному учителю. Я не знал, что мне делать в жизни, и пошёл учителем в школу, думая, что делаю это просто потому, что не могу найти себе что-нибудь получше. Вначале я не мог наладить контакт с детьми, они смеялись надо мной, считали меня странным. Мне предложили попробовать Елену – и всё изменилось. Я полюбил детей, и дети полюбили меня. Елена учит меня, как общаться с ними, показывает мне, что им нужно, что им будет интересно. Я понимаю, что и сам был таким же непоседой, как они, и больше не сержусь, когда они дразнят меня. Я стал сочинять стихи. Бывает, прихожу в класс, сажусь не на место учителя, а просто на пол, спиной к ним, закрываю глаза и весь урок читаю им свои стихи. Потом я заканчиваю, открываю глаза, поворачиваюсь к детям – они встают со своих мест и хлопают мне три раза, потом ещё три раза, потом ещё три