– А это кто? – спросил он, пытаясь приподняться. Люси и мужчина хотели помочь ему сесть, но подросток вскрикнул от боли.

– Ребра могут быть сломаны, – заметил мужчина. – Кажется, ему здорово досталось.

– Что случилось, Гэвин?

– Не знаю. Я их никогда раньше не видел. Я просто шел домой, а они увязались за мной, – объяснил он. – Я им ни слова не сказал.

– А это была не та компашка, в которой я видела тебя сегодня?

– Не-а. – Гэвин покачал головой. – Те, с которыми вы меня видели, мои друганы. А вот что это за шайка, я не знаю.

– Может быть, они увидели вот это. – Мужчина отвернул лацканы пиджака Гэвина и показал измазанный кровью зелено-белый герб футбольного клуба «Селтик»[20]. – Неподходящие цвета для этой части города, парень.

– Что хочу, то и ношу, – огрызнулся подросток, а потом отвернулся и сплюнул на землю красной от крови слюной.

– Этот мужчина пришел, чтобы помочь нам, Гэвин, – объяснила Люси. – Он просто хочет помочь.

– А мне никакой помощи не нужно, – ответил парень. – Мне пора, а то твой бойфренд начнет меня разыскивать. Он, наверное, уже позвонил в полицию.

– Может быть, нам самим стоит туда позвонить, – предложил мужчина.

– Я сама из полиции, – ответила Люси. – Я отвезу его в больницу на осмотр. А потом домой.

– Ни в какую больницу я не поеду. – Гэвин захромал в сторону. – Сам дойду до дома.

– Ну дай мне хоть подвезти тебя, – предложила девушка.

Гэвин посмотрел на нее, а затем оглянулся кругом, как будто хотел убедиться, кто еще их видит.

– Меня? В полицейской машине? Да ни за что на свете.

Но, пройдя около полумили[21], Гэвин сдался, и Люси, которая медленно ехала за ним, отвезла его в больницу. Девушка связалась с Робби: тот заканчивал свою смену в приемнике и ждал своего сменщика на ночное дежурство. Он предложил заехать в «травму» и подменить Люси, как только сможет.

Зона ожидания в приемной травматологического отделения была полна пациентов, хотя время для обычных пьяных травм еще не наступило. В приемной ожидали несколько человек с очевидными переломами. По коридору быстро провезли молодого человека, который прошел сквозь стеклянную дверь; за ним тянулась дорожка крови, несмотря на все его усилия зажать рану на руке.

Гэвин, насупившись, сидел рядом с Люси и играл в игру на мобильном телефоне. Он глубоко сполз вниз на стуле и закрыл капюшоном всю голову и лицо. Люси искоса посмотрела на его телефон.

– Ты что, играешь в «Энгри бёрдз»?

– Это уже прошлый век, – ответил парень, даже не взглянув на нее.

– Хороший у тебя телефон. Новый?

Он пошевелил головой, закрытой капюшоном. Девушке был виден только его левый глаз, который с подозрением следил за ней.

– Не думайте, я его не украл.

– А я так и не думаю, – ответила Люси и мгновенно вспомнила о новом телефоне, который кто-то дал Карен.

– Да и вообще – это не телефон. Это айпод. Мне его дед купил.

– Здорово.

Гэвин что-то пробормотал в ответ и вернулся к игре.

– Мне жаль, что так вышло с Карен.

– Полное дерьмо, – выругался подросток. – Она была хорошей. Когда меня забрали в этот приемник, она мне помогала.

– А тут еще и смерть отца. Я понимаю, что Карен не была твоей родственницей, но все равно… Эти несколько недель были для тебя непростыми.

– Мой папашка был бесполезным сукиным сыном. Оплакивать его никто не будет.

Люси ничего не сказала. Ее внимание привлекла пара, сидевшая напротив и внимательно их разглядывавшая. Скорее всего их интересовало, откуда у Люси, которой еще не было и тридцати, взялся сын-подросток.

– У него были проблемы, – неожиданно продолжил разговор Гэвин, сопровождая свои слова жестами. – Так мне мозгоправ говорила.

– Мозгоправ?

– Ага, меня тут заставили встречаться с одной – типа поговорить.

– Ну и как?

– Да полное дерьмо! Она говорит, что до фига людей из Смутных времен теперь убивают себя. Чего-то там про интер-что-то, гнев и вину.

– Интернализованные[22], наверное.

– Ага, вот именно. – Он перестал водить пальцами по экрану. – А что это значит? – прозвучал тихий вопрос. – Ее я не стал спрашивать, а то еще подумает, что я тупой.

– Но ведь ты не тупой.

– А я и не говорю, что я тупой. Я сказал, что не хочу им выглядеть. Почувствуйте, как говорится, разницу.

Люси не стала обращать внимание на этот комментарий.

– Это значит, что в Смутные времена у людей был клапан, через который они могли выпускать свой гнев, чтобы от него избавиться. Но времена эти закончились – а гнев не испарился в одночасье. Он так и остался, но теперь многие не могут избавиться от него так, как делали это раньше.

– Ага, всякие там шествия, волнения и все такое…

– Вот именно. Или просто безмолвная поддержка того, что происходило. Отказ видеть очевидное. Знаешь, люди могут иногда стать соучастниками происходящего, даже ничего не делая.

Подросток молчал, и Люси поняла, что он ей не верит, хотя и ни за что не признается в этом после того, что наговорил ей раньше.

– В любом случае это неважно. Это значит, что когда они не могут избавиться от своего гнева – или от чувства вины, как в случае с твоим отцом, – привычным способом, то обращают его против самих себя.

– Вроде как сжигают себя. Прямо как Карен.

На мгновение Люси удивилась, что Карен откровенничала о своих проблемах с Гэвином. Ведь они не так давно познакомились. Хотя, с другой стороны, оба они оказались в приюте, брошенные своими родителями. Так сказать, в одной лодке.

– Да, – подтвердила девушка, – как Карен.

Гэвин кивнул.

– А Карен не говорила с тобой о своих ухажерах? Может быть, называла какие-то имена? Например, Пол Брэдли? – поинтересовалась сержант. Если она говорила с Гэвином о своих порезах, когда они вместе оказались в приемнике, то, может быть, упоминала и имя нового бойфренда, если Брэдли был для нее именно бойфрендом?