Я обернулась вновь. Как видно, подумать о деле в самолете мне не удастся.

— Ты писатель?

— Нет, только собираюсь написать книгу, — она вздохнула.

— У тебя получится.

В аэропорту встречала Маринка. Она была права. Южная весна совсем не похожа на промозглую киевскую сырость. Сухой асфальт отражал солнце, низко цвели чернобривцы, наперебой пели птицы, просвечивалась насквозь молодая трава, и, как будто стесняясь своих тонких жилок, дрожали на майском ветру светло-зеленые листочки деревьев. Но главное — на Маринке было розовое пальто. Помните строки?

Хорошо быть девушкой в розовом пальто,

Можно и не в розовом, но уже не то…

Господи, как мы о нем мечтали!

В наши школьные годы женщины были помешаны на красочном журнале мод с выкройками и яркими фотографиями стильных женщин — «Бурда», единственном «заграничном» журнале страны советов. Откуда его привозили, не знаю, помню, по сочетанию букв мы решили, что журнал польский. Толстый, красочный, с разделами, посвященными свадебным платьям, повседневной женской и детской моде, снабженный уроками вязания, рецептами и готовыми выкройками — купить журнал могли себе позволить лишь весьма обеспеченные дамы. Остальные стояли в очереди «полистать», посмотреть, взять на один вечер на дом, чтобы перечертить, зарисовать и сшить себе нечто подобное. Я была классе в седьмом, когда мама принесла домой глянцевый журнал с красивыми улыбающимися девушками, демонстрирующими одежду. Края страничек сильно обтрепались, переплет кое-где треснул, но для всех женщин он продолжал символизировать пропуск в другой мир — мир моды и красоты. Листая журнал, я всматривалась в лица моделей. Яркие наряды, белые зубы, сверкающие глаза. Они казались абсолютно счастливыми и довольными, чего нельзя было сказать о наших сутулых измотанных женщинах. От журнала веяло ароматом другой, беззаботной заграничной жизни, в которой всегда есть место чуду.

Однажды на страничке я увидела его — дерзкое короткое молодежное пальто пастельно-розового цвета. И влюбилась. Влюбилась так мгновенно и смертельно, что совершила чудовищный для советского школьника поступок — вырвала из журнала целый лист. Эта картинка с девушкой в высоких черных сапогах и так полюбившемся мне пальто занимала десятую часть странички и была не больше спичечного коробка. Но для меня она имела огромное значение. Рисунок я вырезала и на следующий день принесла в школу — показать Маринке. Теперь фанаток розового пальто стало двое. В своем поступке я не призналась ни маме, ни той тете, у которой мы брали журналы.

В смутные 90-е я прекрасно понимала, что мечту о розовом пальто можно смело похоронить. Это была жесткая фантастика, сродни посудомоечной машине. Родители остались без работы, и нам с сестрой приходилось уповать хоть на какие-то обновки разве что к большому празднику. Бабушка спасла ситуацию волевым решением: отдала внучкам отрез черной солдатской шинельной ткани, которую выдали деду накануне выхода на пенсию, со словами: «Он не успел, пусть хоть вам послужит». Я выудила любимую картинку из секретного блокнота и помчалась в ателье. Ура, у меня все-таки будет пальто! Пусть другого цвета, но такое же, именно такое…

— Что ты, ткань жесткая, такой фасон не получится, — женщины в ателье встретили мою идею прохладно.

Тогда я обратилась к маминой подруге, швее-закройщице.

— На рисунке оно расклешенное, ткань мягкая и ложится волнами. Из шинели может получиться только шинель. Четко зафиксированный силуэт.

Закройщица отвечала категорично, обрисовывая реалии будущего изделия. Так юную модницу постигло очередное разочарование. В итоге новое пальто у меня появилось. Но оно было другое, совершенно не похожее на мечту. Строгое, черное, точь-в-точь как на дедушкиной фронтовой фотографии.

Я окончила институт, уехала учиться, но картинку, как доказательство существования иной, счастливой жизни, взяла с собой. Носила ее в кошельке, но потом все увеличивающаяся стопка дисконтных карточек и визиток такси просто-напросто вытеснила затертую картинку, и она пропала.

И вот сегодня я его увидела. Маринка воплотила нашу мечту. Мы бросились обниматься.

Я сразу предупредила подругу, что собираюсь навестить родню мужа, поэтому застольные посиделки придется отложить на вечер. Она сделала вид, что надулась, но быстро согласилась выпить кофе в ближайшем кафе.

— Ну что ты? Рассказывай, — набросилась она с расспросами. — Замужем за богатым бизнесменом, говорят?

— Кто говорит?

— Все говорят, — улыбалась Маринка, ощупывая взглядом мой прикид.

— Шикарно выглядишь, Мариш! А это пальто… — я закатила глаза.

— Нравится, да?

Она была довольна. В следующие пятнадцать минут я слушала историю приобретения верхней одежды цвета мечты.

Признаюсь, я всегда умела ловко сменить тему, если она мне не нравилась. Знаете, этот прием безотказно действует с женщинами. Любые искренние комплименты способны сбить с толку даже самую настойчивую даму. Проверено сотни раз. Она вам щекотливый вопрос, а вы ей комплимент в ответ. Пробовали? Действует даже в конфликтных ситуациях.

Она вам: «Как вы посмели занять это место! Я здесь всегда паркуюсь», — а вы восхищенно: «Искренне завидую вам. Как это чудесно — иметь хорошую память! Я, например, никогда ничего не запоминаю. Память, как у аквариумной рыбки. А где вы купили такую сумку/серьги/сапоги? Вам очень идет…» — и все, конфликт исчерпан.

Дом Залевских нашла сразу. Он не отделялся высоким забором от соседей и занимал небольшую площадь. Рядом с воротами цвели на клумбах тюльпаны и нарциссы, наполняя воздух ароматом свежести и настоящей весны. Позвонила.

Дверь открыла женщина, одетая во все черное. Черный платок, заплаканные глаза, осунувшееся лицо, сгорбленные плечи выдавали недавнюю скорбь. В доме было тихо и как-то траурно. Единственное существо, которое напоминало, что здесь есть живые люди, — маленькая кудрявая девочка. Она выглянула из-за угла и улыбнулась во весь рот.

— Лиза, пойди поиграй.

Женщина ласково подтолкнула девочку вглубь дома, приглашая меня войти.

— Не фацю!

Ангельское создание упиралось и с интересом поглядывало на новую тетю. Я достала из пакетов фрукты, йогурты, конфеты, соки и выложила на стол.

— Ой, что вы! Не надо было… — всплеснула руками вдова.

А девчушка тянула ручки к ярким оберткам.

— Лиза, что надо сказать тете?

— Пасиба.

Девочка улыбалась, разворачивала конфеты и совала за щеки.

— Жанна, приношу вам глубокие соболезнования… — я топталась в нерешительности, не зная, как начать разговор. — Муж тоже. Поймите, для нас это огромная потеря. Но мне очень надо с вами поговорить.

— Спасибо, — закивала она, вытирая платком глаза. — Я это уже поняла. Иначе вы бы не приехали.