Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он гладит мою скулу указательным пальцем, заправляет за ухо волосы и я тону в этой ласке, растворяюсь в неподдельной нежности.
— А какая у тебя группа крови? — спрашиваю я, вспоминая про обменную карту беременной.
— Третья.
— Резус-фактор?
— Отрицательный, а что? — он смотрит на меня непонимающим взглядом, а я улыбаюсь, качая головой.
— Так не бывает.
— Как не бывает, детка?
— У тебя очень редкая кровь. Третья отрицательная приблизительно у полтора процента населения всей Земли.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что у меня такая же кровь. Третья минус.
— Я сейчас не совсем понимаю: хорошо это или плохо. И почему ты вообще спросила про кровь? Как-то связано с беременностью?
— Да. Очень связано. Я не буду забивать тебе голову лишней информацией, просто скажу, что нашему малышу ничего не угрожает, раз его папа такой же отрицательный, как и мама.
— Я ничего не понял, Наташа, но хорошо, что не угрожает, — улыбается Рад и кладёт ладонь на мой живот. Гладит его плавными движениями вверх-вниз: — я не чувствую его. Когда ребёнок начнёт толкаться?
— Сначала он будет шевелиться, это случится где-то через месяц, возможно, полтора. А толкаться… — задумчиво улыбаюсь, вспоминая, как Лизка лупила меня изнутри свои крохотными ручками и ножками, — это не скоро. Это когда мой живот станет похож на спелый арбуз, тогда и тебе прилетит в ладошку.
Рад склоняется к моему животу и медленно целует чуть выше пупка, затем его губы плавно спускаются к резинке трусиков и я довольно ухмыляюсь, понимая, чем закончатся эти невинные с первого взгляда поцелуи.
***
Утром мы просыпаемся пораньше, чтобы Рад смог отвезти меня к Танюхе, подождать немного, а затем доставить домой. Возле моего подъезда долго не можем попрощаться. Я боюсь отпускать его, хоть вслух это и не произношу.
— Я позвоню тебе, — целует меня в щеку, а затем поворачивается к моей дочке и подмигивает ей, — пока, Елизавета.
— Пока, Радик, — отвечает моя куколка, смотря на Радмира такими же горящими глазами, как и я.
Мы с дочкой выходим на улицу и топаем к подъезду, а машина Рада стоит до последнего, пока мы не скрываемся за дверью.
Оказавшись в квартире, я переодеваюсь сама и переодеваю ребёнка. Готовлю малышке завтрак, а себе по привычке завариваю зелёный чай. И пока Лиза управляется с омлетом, я сижу на подоконнике и смотрю в окно, наблюдая за пушистыми снежинками, кружащимися в воздухе.
Телефон заставляет оживиться. Не глядя на имя абонента, принимаю вызов и уже через мгновение жалею об этом, когда на том конце провода слышится голос Вовы:
— Твой любовник подсуетился, — рявкает недовольно. — Меня с работы попёрли. Что ж тебе, Наташка, всё неймётся? Я же даже документы подписал. Забирай квартиру. Всё забирай! Нахрена было меня работы лишать?
— Подожди. Стоп! Я здесь ни при чём. И кстати, не любовник, а любимый мужчина. Это разные вещи, Вова.
— Да мне "пох" на твои вещи. Ты можешь своё “глядство” называть как хочешь. Я тебя знать не хочу, а потому приду на суд и сам попрошу судью, чтобы нас с тобой поскорее развели.
— Разве уже назначили слушанье?
— В эту среду. А то ты не знаешь?! — недовольно фыркает бывший, а затем его тон становится более дружелюбным: — мелкая спит? Дай ей трубку.
— Лиза, это папа, — протягиваю дочке телефон, а она качает головой, мол, не хочет с ним говорить, — Лиза, трубку возьми и поговори с папой!
Дочка нехотя берёт в руки телефон, а я отворачиваюсь к окну и мечтательно закрываю глаза, вспоминая прошедшею ночь. Как он меня целовал! Как любил этой ночью! Я такое даже в книжках никогда не читала. Да у меня дух захватывает от одних только воспоминаний. И я бога молю, чтобы счастье моё никогда не закончилось. Я же его всю жизнь ждала!
Глава 8
— Решение суда вступает в законную силу через тридцать дней после провозглашения полного текста и может быть обжаловано в апелляционном порядке в течение… — сухо мямлит мужчина, одетый в чёрную мантию, — на этом заседание считать закрытым.
— Поздравляю с разводом, — говорит адвокат, сгребая со стола свои вещи и складывая их в портфель. — Вас подвезти, Наталья?
— Нет, спасибо. Я на машине.
Накидываю на плечи шубу, руками сжимаю сумку и двигаюсь на выход, а в коридоре меня догоняет Островский.
— Решила оставить мою фамилию, да? — нагло ухмыляется. — На что ты надеешься, Наташа? Ищешь путь к отступлению?
— Самонадеянный! Пойди съешь лимон, а то сильно довольное выражение лица.
— Шутки свои шутишь, — идёт следом, пока я на ходу застёгиваю крючки на шубе. — А я тебе предлагал вернуться. Даже с приплодом.
Я останавливаюсь. Кровь приливает к лицу, а руки сжимаются в кулаки. Смотрю в наглые глаза бывшего.
— Обломишься! Я к тебе никогда не вернусь, а если ты ещё раз назовёшь моего ребёнка приплодом, то я выцарапаю тебе глаза.
— Да успокойся ты. Мы уже разошлись и мне как бы пофиг на тебя и… — смотрит на мой живот, — твоего ребёнка.
— Пока, Вова. Будь счастлив.
Иду по коридору с высоко поднятой головой, хотя хочется совсем другого. Хочется позвонить Радмиру и пожаловаться на бывшего мужа, но так я делать точно не буду. Опасно! Рад ему опять что-то сломает и это того не стоит на самом деле.
— Наташа, а если серьёзно, — Вова всё-таки не оставил меня в покое, догнал на первом этаже и теперь открывает передо мной дверь. Как галантно! — Почему фамилию не захотела менять?
Ухмыляюсь, глядя на бывшего. Мозги совсем не хочет врубать, а возможно, всё ещё рассчитывает на то, что с Радмиром у меня несерьёзно.
— Потому что я скоро замуж выхожу и сменю фамилию. Ни к чему лишняя бумажная волокита.
— Врёшь!
— Я пришлю тебе фотку со своей свадебной церемонии. А если ты меня хорошо попросишь, то передам вам с мамой пару кусочков каравая. Или лучше свадебный торт?
— Ну ты и стерва, — цедит через зубы, — если бы не дочка, сто лет бы тебя не видел. Ненавижу тебя, Наташа. Ты мне всю жизнь сломала!
Он уходит. А я смотрю ему вслед и ощущаю совсем другие чувства. Мне петь хочется и танцевать. И я невольно вспоминаю посиделки с девчонками, когда Танюха праздновала развод. Это кайф на самом деле! Избавиться от мудака — огромное счастье. И я только теперь понимаю, почему так было весело любимой подруге.
***
Приезжаю в банк ближе к
